Бычиха работает в какой-то жилищно-коммунальной конторе и там постоянно скандалит с приходящими к ней с просьбами и жалобами людьми. Как её до сих пор не уволили – нехитрая загадка для ума, которую если кто для себя разгадает, то поймёт, почему в стране всюду беспросветная жопа.
На этом, в общем-то, можно было бы о ней и закончить, если бы не один крайне важный момент из моего прошлого.
Стыдно признаться, но в школе и некоторое время после, в универе, Бычиха мне нравилась. А если совсем уж честно, то я втрескался в неё будто распоследний дурак: от ушей и по самые бубенцы. Что я в ней нашёл, теперь и понять не могу. Да, она тогда не была толстой, но и красавицей она никогда не была. Ничего в ней особенного не было, кроме выпендрёжа начинающей стервы.
И если в школе у меня не было шансов, то в универе я поднабрал в теле и стал похож на парня, с которым девушке можно иметь дело. Вот тогда Бычиха (Ира то есть) всё-таки обратила на меня внимание, – не зря я всё лето таскался в ДК «Колхозник» в Рылово, где она тусила со своими подругами.
В общем, да. Бычиха – именно та, с которой я познал все прелести женской любви: во всех позах и мизансценах, включая ту, в которой она его бросает и уходит к другому. Кажется, к Быкову как раз, но не суть.
А в следующее лето она вышла за Быкова замуж и, пока я её не мог видеть, стремительно стала вот той самой Бычихой, которую все знают и за роман с которой мне теперь стыдно.
Как-то, ещё до мизансцены с её уходом, она пришла в «Колхозник» с двумя подругами, которых я раньше не знал. Одна из них была Настя, уже вышедшая замуж за Игоря, хотя пока не разродившаяся детьми и любившая с пристрастием напоследок гульнуть.
А другая – Наташка. Вот так, получается, Бычиха познакомила меня с моей будущей женой. Но тогда до этого было ещё очень далеко и я об этом не знал, отчего даже не пригласил её ни разу на медляк, а всё время смотрел влюблёнными глазами на свою Бычиху (о боже, какой кошмар!).
Деверь
Настин деверь, а Игоря младший брат Олег учился со мной в одном классе. Сидел он на задней парте, чертил на ней гвоздём непристойности, а когда его вызывали к доске, бубнил что-то глупое себе под нос или грубил учительнице; на переменах ходил королём руки в брюки или же бил кого-нибудь в туалете, – кулаки у него были тяжёлые, и его все боялись.
После школы я пошёл в универ, а Олег – в строительную путягу на заморочной стороне, жуткое пристанище для всех угрюмских дебилов, при Мордорстрое. Отучился он там или нет – не знаю, но в Мордорстрое или где-то ещё он не работал, а тёрся каждый божий день в «Угрюм-Бич», попивая на неизвестно какие шиши.
После универа я пошёл работать на ЕБПХ, а Олега забрили в армию – куда-то на Крайний Север, где бродят белые медведи и круглый год зима. Пришёл он оттуда мрачным, неразговорчивым и обозлённым на всё на свете. Целый год пил и дебоширил в разливайках, потом залез в магазин за бухлом и снова уехал на Крайний Север, только на этот раз уж лет на пять.
Отсидев срок, он вернулся в Угрюмск с видом человека, которому жизнь выдала карт-бланш: у него водились денежки, он ими особо не сорил, но и ни в чём себе не отказывал, хотя нигде не работал. Временами пропадал куда-то, но вскоре опять возвращался.
Взгляд у него стал холодным и опасным, как у волка, вышедшего из леса на отару овец. Не позавидовал бы я той овце, что по случаю оказалась бы на пути этого волка.
На нашей свадьбе с Наташкой он, на правах как бы родственника уже, подошёл ко мне, окинул вот этим взглядом и сказал:
– Будут проблемы, обращайся. Порешаем.
Это он спьяну, конечно, ляпнул. И никогда я к нему ни за чем не обращался. Ну, и он ко мне тоже – бог миловал.
Ни с кем он не ладил: ни с отцом, ни с матерью своими, ни с братом Игорем, ни с сестрой – Бычихой. Был как отрезанный ломоть, сам по себе.
Поэтому, когда он пропал в очередной раз, никто не побеспокоился. Нет и нет. Думается, что родные его даже радовались, если он уезжал: будто камень с души валился, легче всем становилось без него.
А через несколько дней нашли его в Угморе с дыркой в голове.
Менты, конечно, ничего толком не расследовали, так и осталось это тёмной историей. От кузины моей Юльки я слышал, а ей её Сувалкин вроде бы говорил, что видели Олега незадолго до этого с каким-то типом в чёрном пальто (осень была на дворе) и чёрной шапке-пидорке. Ну, поискали менты этого «чёрного человека», но его и след простыл.
Перешёл, видно, волк где-то дорогу другому волку.