Это не научный труд и не диссертация на соискание степени кандидата каких-нибудь там наук, и я знаю, что те, кого я не упомянул здесь, не обидятся. Все мы тогда были товарищами, все и каждый по мере своих сил отдавали все, что могли, своей газете, и «Правда» была тогда воистину газетой газет. Ее ждали, ее читали, ей верили и раскрывали сердца для ее призывов.
На фронте «Правда» была великой силой. Помнится, весной 1942 года мне удалось упросить начальство заслать меня в тыл врага, где давно и устойчиво существовала «Малая земля», функционировала почта и даже действовала узкоколейная дорога.
Самолет нес магнитные мины, бывшие тогда новинкой и представлявшие собой заветную мечту партизан. Он должен был нести им и тюк со свежими газетами. Место этого тюка я и занял. Но едва самолет коснулся лыжами талого весеннего снега и запрыгал по болотным кочкам и партизаны с криками «ура» окружили машину, я сразу понял, что тюка с газетами мне не заменить. Уже по дороге комиссар отряда, кстати сказать, мой товарищ по комсомолу, принялся пенять: «Эх, ты, газет не привез! Как же это ты так?»
Когда же до партизан дошло, что вместо газет прилетел невесть зачем какой-то майор, на меня стали смотреть и вовсе неприязненно. И вдруг случайно в своем подсумке я обнаружил свежий номер «Правды». Его у меня тут же отобрали и потом до поздней ночи читали вслух у костра, снова и снова повторяя на «бис», особенно заинтересовавшие статьи и очерки для тех, кто возвращался из нарядов и с боевых заданий.
«Правда» была дорога и желанна и на фронте и в тылу. Больше того, она была нужна, как хлеб, как сухари. И вот сейчас, вспоминая о тех днях, я думаю о работе военного корреспондента как о славной поре моей жизни.
Военные будни
Открытый лист
Под Орел мы выезжали внезапно.
Ночью мне позвонили из военного отдела и спросили, готова ли машина. Я сказал, что ее только что загрунтовали и не успели покрасить. Ответ был настоящий газетный: «У Орла «началось», немедленно выезжайте». И вот, изумляя встречных своей полосатой окраской и ядовито-зеленым цветом, моя многострадальная эмочка уже несется по влажному, лоснящемуся от утренней росы шоссе по направлению к Туле.
Самое скверное — это то, что у нас всего четверть бака бензина, и на спусках стрелка бензоуказателя подолгу застревает на роковой крайней точке шкалы. Мы дожигаем последнее горючее, а в кармане не только нет открытого листа, но и ни одного завалящегося талона. Ко всему этому нужно гнать, гнать с возможной скоростью и, во всяком случае, без остановок. Но Петрович не унывает. У него свой, многажды проверенный способ добывать горючее по пути из Москвы. Только бы дотянуть до Подольска, до первой заправки.
Здесь мы смело подруливаем к бензиновой колонке. Петрович берет свежую, еще пахнущую краской «Правду» из пачки, взятой им утром чуть ли не прямо из ротации. Через мгновение весь персонал бензозаправки, потеряв свой строго официальный вид, жадно склоняется над свежей газетой. И хотя, конечно, правила строго запрещают заправлять машины в дороге без талонов и открытого листа, но разве откажешь человеку, который ранним утром привез свежий номер «Правды»?
В Серпухове повторяется та же история с той только разницей, что здесь для проходящих машин бензину нет вовсе и нас заправляют из неприкосновенного «генеральского» запаса. У Тулы мы обгоняем следующую к фронту танковую колонну, сделавшую остановку в березовом леске. Разгоряченные дневной жарой, густо запыленные лица танкистов, на которых стекающий пот оставляет розовые бороздки, гроздьями свешиваются над газетой. У толстой цистерны бензозаправщика нас заправляют с «царской» щедростью. Петрович заливает «под пробку» и основные и запасные бачки так, что оставшийся путь машина совершает с осторожной медлительностью объевшегося удава.
Остаток газет уже с совершенным бескорыстием раздаем маршевым ротам, которые мы обгоняем, а самый последний экземпляр торжественно вручается регулировщице, открывающей нам путь на командный пункт. Таким образом, свежий, пахнущий краской газетный лист служит нам лучшим видом открытого листа, широко распахивая перед нами сердца, ворота бензозаправок и запретительные шлагбаумы.
По грязи
Кто не был в марте 1944 года на 2-м Украинском фронте и не принимал участия в знаменитом уманском наступлении, тот, как мне думается, не знает по-настоящему, что такое грязь. Грязь жирная, густая, клейкая, как патока, тяжелая, как свинец, грязь, заполняющая улицы и тротуары, разливающаяся огромными озерами на полях, растягивающаяся на много километров вдоль пути нашего наступления.