- Татьяна Сергеевна, я просил вас вызвать Барыкина... из кузнечного.
- Сделано, Александр Семенович. Вызван на двенадцать.
- Хорошо. Спасибо, Татьяна Сергеевна. Почта есть?
- Да.
Время летело быстро, дела наваливались, просили, умоляли, требовали. Письма, заявки, толкачи, звонки, люди, бумаги. Вошла Татьяна Сергеевна.
- Обед, - сказав это, она улыбнулась немного грустной улыбкой.
Емельянов машинально посмотрел на часы, тоже улыбнулся.
- Да, действительно.
- Александр Семенович, - Татьяна Сергеевна отвела взгляд от него и замялась.
Емельянов вопросительно посмотрел на нее, потом встал.
- Садитесь, пожалуйста. Что-то случилось?
- Нет-нет, я на минуту. Да, то есть нет... В общем я ухожу.
- То есть? Куда вы уходите? - спросил он, хотя все уже понял.
Она промолчала.
- Муж?
Она снова ничего не ответила.
- Да, муж. Я его понимаю. Мне бы тоже не понравилось... Да. И все-таки жаль, что вы поддались этому мерзавцу. Хотя нет, все правильно, для вас так будет лучше. Куда уходите, если не секрет?
- Нет, не секрет. В облплан.
- Ну, что же, как говорится, желаю удачи. Может быть с новым начальником вам больше повезет. От меня одни неприятности. Там, действительно, поспокойнее.
Он совсем не хотел ее упрекать, но когда понял, что она может понять его именно так, было уже поздно, она покраснела и сказала:
- Вам легче - вы мужчина. А каково мне? Я ведь долго держалась, терпела, хотя все эти взгляды, шепотки за. спиной... и все-таки терпела умеете вы убеждать, Александр Семенович - пока до мужа не дошло. Я теперь боюсь на минуту задержаться. Он молчит, ничего не говорит, но как посмотрит, я чувствую, к чему дело идет, а у меня ведь двое.
- Вот мерзавец! - вырвалось у Емельянова. Татьяна Сергеевна с недоумением посмотрела на него, не зная еще, как его понимать.
- Да нет, не муж ваш, его-то как раз я понимаю, а этот... анонимщик чертов. Ну, ладно, я, а вас-то зачем же?
- Что теперь об этом говорить, ничего не изменишь.
- Это да... А где же Барыкин? Первый час, а его все нет.
- И не будет, Александр Семенович. Я звонила начальнику цеха.
- А что случилось? Заболел?
- Нет, он сказал Григорьеву, что не пойдет к вам.
- Вот как? Ну, хорошо. Вы можете идти , Татьяна Сергеевна.
Емельянов хотел съездить домой пообедать, но вспомнил, что отдал машину комиссии, подумал, что, пожалуй, поездка домой на обед является использованием автомобиля в личных целях и пошел в заводскую столовую.
Он знал, что рабочие, по крайней мере большинство, уважают его, а кое-кто и побаивается. За два года он вытянул завод из прорыва. Да, конечно, люди работали, но ведь и до него здесь были те же люди, и он отлично понимал свою роль и знал себе цену. Со многими пришлось круто обойтись, и не только с пьяницами, которых немало было и среди управленцев. Но несмотря на то, что он знал об этом уважительном к нему отношении, не любил ходить в заводскую столовую - мало приятного, поднося ко рту ложку, чувствовать на себе любопытные или иронические взгляды. Ему не хотелось, чтобы о нем думали, что он играет под демократа или того хуже - в рубаху-парня, хотя для этого, кажется, у него совсем не было оснований.
В цехах - другое дело. Он здоровался за руку с рабочими, не боясь испачкаться машинным маслом, разговаривал с ними не как начальник или тем более хозяин, а как один из них, поставленный на свой пост ими самими. Но там было другое - там он делал дело.
Барыкин отказался прийти к директору, посчитал ниже своего достоинства явиться по вызову, обиделся. А может быть так обиделся, что начал строчить анонимки? Да нет, вряд ли. Хотя, кто знает, чужая душа - потемки. Нет, не похоже это на него. Прямой, даже слишком. И упрямый как баран, не сдвинешь.
Придется сходить к нему. Ничего не поделаешь, и если быть честным перед самим собой, то с Барыкиным он поступил глупо и грубо. По-солдафонски. Занесло на повороте, как говорится. Поспешил. Так иногда припрет, хочется все поскорей, злишься, что люди тебя не понимают, не понимают твоей правоты так быстро, как хотелось бы тебе. Раскачиваются, раскачиваются, а времени мало, его все меньше и меньше. Татьяна не выдержала. Эта комиссия ее доконала. Или правда до мужа дошли эти сплетни. Тогда ей не позавидуешь. А если бы я узнал такое о своей?
Он представил на мгновение и дальше ему не захотелось ничего представлять.
Теперь надо думать, искать кого-то на ее место, да и кого еще найдешь? Сядет какая-нибудь соплячка у дверей, будешь мучаться. А где найти хорошего секретаря, да на такую зарплату, да еще чтоб анонимки на нее не писали? Бабусю не посадишь - не выдержит. Мужика? Мужик - секретарь? А что если помощник директора по делопроизводству. А? Это мысль. Нет, все равно никто не пойдет. Стоящий не пойдет, не престижно, почти комично. Кому охота быть посмешищем, а не стоящего и так не надо. В конце дня он позвонил жене, предупредил, что задержится.
- С Татьяной Сергеевной?
Жена положила трубку, и он некоторое время тупо слушал частые гудки, потом с запоздалой яростью грохнул трубкой по телефону и выругался. С тыла нападения противника он не ждал.
Комиссия, видимо, увлеклась обследованием, и ему пришлось ехать к Барыкину на автобусе.
То, что он получил в один день плюхи от секретаря и жены вряд ли было случайностью. Либо какой-то доброжелатель одновременно уведомил мужа Татьяны Сергеевны и его жену, либо кто-то допек его Людмилу, и она связалась с мужем Татьяны Сергеевны... или с ней самой, а ее выдумка о муже только прикрытие нежелания раскрывать источник, если им действительно была его жена.
Он представил себе возможный разговор Людмилы с Татьяной Сергеевной и, чтобы не застонать в переполненном автобусе, сжал зубы и закрыл глаза.