Альбинас зашагал по дороге, унося в сердце странное чувство: ему было и трудно и легко.
Он перешел новый мост через реку, по которому уже неслись грузовики и легковушки. Прошел не без гордости, потому что здесь была доля его работы. Он постоял на мосту, глядя на волны реки, и увидел, как что-то сверкнуло в глубине: это была рыба.
Опускалось солнце, оранжевое, как спелый апельсин. Мост грохотал.
На полустанке Альбинас купил билет. Когда пришел поезд, он спокойно поднялся в вагон.
В вагоне было тесно. Альбинас нашел место рядом со стариком, с обвисшими усами. Старик жевал колбасу. Закончив есть, он задремал. Альбинасу прискучило сидеть. Он встал и вышел в тамбур. Стал у окна. По вагону носились какие-то мальчишки. Старший из них напоминал Джонни. Один из мальчишек подсел к дремлющему старику.
Альбинас, стоя у окна, глядел на сгущающийся вечер. Вдруг раздался истошный вопль старика:
— Карман с деньгами отрезали! Карман отрезали! Гадюки! Держите вора!
Альбинас замер. Но в следующий миг, словно его подтолкнули, он кинулся в сторону. В вагоне зашумели: «Кто? Который? Этот? Ведь рядом с вами сидел! Хватай его! Милиция где? Вызовите на станции. С живого шкуру содрать! Не уйдет, гадюка!»
Пальцы старика, словно клешни, сжали руку Альбинаса. Его усы встопорщились от «росте. Вокруг собрались люди.
— Не дерите меня за рукав! — крикнул Альбинас. — Я ваших денег не трогал. Они мне не нужны. У меня свои есть. Этими вот руками заработал.
Он протянул старику мозолистые ладони.
Старик разжал пальцы. Он растерянно глядел на огрубевшие руки Альбинаса. Кто-то засомневался: «А может, и не он украл?»
— Я ведь не говорю, что он… — забормотал старик. — А рядом со мной сидел. Это уж точно!
В тамбуре снова раздался шум. Взволнованно гомонили пассажиры: «Поймали! Поймали!»
Высокий человек в черной куртке железнодорожника вел воришку, схватив его за шиворот. Тот царапался, вырывался, упирался, громко сопел.
Старик бросился к мальчишке.
Альбинас отошел в сторону и поглядел в окно: там мелькали огни приближающегося города; поезд, содрогаясь, грохотал по стрелкам. И Альбинас никак не мог понять — это поезд вздрагивает или он сам.
Город встретил его морем огней. На площади стоял огромный шатер цирка; в нем оглушительно ревела музыка.
Двери столовых еще не были закрыты. Теперь он смело зашел в столовую и заказал жареное мясо, оладьи и чай (Это была та самая столовая, в которой он, сбежав из колонии, собирал хлеб со столиков. И подавальщица была та самая). Альбинас наелся, расплатился и вышел на улицу. Надо найти телефон-автомат. Телефон оказался рядом со столовой, но он не действовал. Альбинас нашел другой. Бросил монету и набрал номер.
Он страшно волновался. Он впервые в жизни звонил девочке и не знал, что должен сказать. Но не позвонить он не мог.
Никто не ответил. Зачем он бросил в костер листок с номером? Может быть, он плохо запомнил? Вот растяпа! Чего он тогда так торопился? Найди теперь Виргу, когда не знаешь ни адреса, ни фамилии… А он хотел, невероятно хотел сказать ей несколько слов, хотя бы самых простых, самых дурацких…
Битый час Альбинас без цели блуждал по улицам. Он сходил к своему дому, посмотрел на темные окна (матери и на сей раз не было дома), а потом снова позвонил Вирге. Она ответила. Альбинас не мог сказать ни слова.
— Это я… Альбинас, — наконец выдавил он.
— Ах, это ты! — обрадовалась Вирга. — Как поживаешь?
— Ничего. — Он замолчал, ловя воздух ртом, как рыба.
— У тебя завтра будет время?
— Завтра?.. («Что же ей сказать?»)
— Может, в кино сходим?
— Сходим в другой раз…
— Ты не хочешь? — удивилась Вирга.
— Я хочу, но не смогу… Я тебе потом позвоню, через три месяца…
— Через три месяца?! — возмутилась она. — Почему? Какой ты чудной?
— Вирга… — У него перехватило дыхание. — Всего хорошего. — Альбинас резко повесил трубку, хотя в ней все еще раздавался ее голос.
Его щеки обжигал румянец. Сердце колотилось. Он быстро шагал по улице. Где останавливается тот автобус? Ага, там, за углом. За углом у сквера. Все решено. Все…
Альбинас пришел. Он остановился, перевел дыхание и принялся ждать автобуса, который идет за город — туда, куда ему надо вернуться.
Ветер нес листья…
ТРЕТЬЯ ТЕНЬ
Капитану Рейникису крупно не повезло: на вторые сутки в море вышел из строя двигатель; радист вызвал буксир, и тот доставил сейнер в порт.
Когда сейнер приник к родному причалу, был уже поздний вечер. Очертания судов в порту скрадывали сумерки и туман. Завывала сирена. Изредка взревывал катер, проходил с пыхтением буксир, и в бухте снова воцарялась тишина. Краны, присмирев, стояли неподвижно, опустив свои железные суставы. Док издали казался скелетом исполинской рыбы. Небо над портом чернело от дыма, который медленно валил из заводских труб и темной тучей ложился на дремлющий город.