как назвал ее Иван Петрович Павлов, дала человеку
неисчерпаемые возможности для выражения своих чувств, их
осознанных мотивировок, накопленных знаний,
отвлеченных и конкретных умозаключений.
Поэтому сигнализацию животных называют также
эмоциональным языком. Это непосредственная реакция на
внешние факторы и вызванные ими внутренние
неосознанные побуждения.
В этом, а не в выразительных средствах (артикуляции
звуков и грамматике) его главное отличие от человеческой
речи, которая всегда осознанна и представляет собой
сигнальную систему уже второго, высшего порядка и оперирует
понятиями, а не простыми стимулами.
Язык животных можно сравнить лишь с криком
младенца, требующего пищу или зовущего мать, либо даже с
защитными реакциями взрослого человека на внезапный удар
или вспышку света у лица, которые представляют собой
рефлекторный и непосредственный ответ на внешний
раздражитель — действительную или мнимую угрозу. Лишь
потом мозг начинает анализировать, насколько опасность
реальна, и обдумывать способы ее устранения (за чем
следует нередко и речевая реакция в виде брани или упреков
за неразумную шутку, если это была шутка).
Эмоциональный язык животных находится на
уровне рефлекторных реакций человека или таких наших
бессознательных выражений чувств, как плач, смех и крик от
боли.
И еще одно важное отличие: у животных знание языка
всегда врожденное. Нам приходится долго и упорно
учиться, прежде чем мы начнем правильно изъясняться на своем
родном языке, а каждый новорожденный звериный
детеныш, рыбий малек или птичий птенец уже в совершенстве
владеет «знанием» своего языка, которое он получает по
наследству от предков вместе с длинной цепью других
инстинктов, телосложением и повадками.
Опыты показали, что если с самого юного возраста
изолировать какую-нибудь рыбку, птицу или зверька от
родителей и сородичей, они все равно, когда придет время, будут
владеть всей свойственной их виду системой сигнализации
так же, как и умением строить гнезда, поднимать при
опасности тревогу, ухаживать за самкой — ведь у каждого
вида особая манера ухаживания — и угрожать сопернику
теми же телодвижениями и позами, как это делали тысячи
поколений предков.
Зато мы, позанимавшись немного, можем выучить,
кроме своего языка, и любой иностранный. Животные на это не
способны. Они не могут научиться сигнальным движениям
и позам другого, даже близкого родственного вида, иначе
говоря, «иностранному языку». Заучивание услышанных
звуков, к которому способны попугаи и многие певчие
птицы, совсем не означает, что они тем самым выучиваются
чужому «языку». Подражатели просто без всякого смысла
включают новые звуки в свой вокальный репертуар, в
котором они утрачивают присущее им в «языке» другого вида
специфическое значение.
Хорошей иллюстрацией может служить пример из
совместной жизни черного и белого аистов. В зоопарках
нередко самец черного аиста начинает ухаживать за самкой
белого аиста. И она отвечает взаимностью. Они вступают, так
сказать, в брак. После непродолжительной любви
начинают строить гнездо. Но вырастить в нем детей им не
суждено, потому что на этом взаимопонимание супругов
кончается.
Дальше по принятому у аистов ритуалу самец должен
пригласить самку занять гнездо и отложить в нем яйца.
Вот тут-то и обнаруживаются все дурные стороны
межвидового мезальянса: черный аист кивает и кивает головой,
зовет в гнездо свою иноплеменную подругу. А она его не
понимает, потому что в роду белых аистов приглашение
совершается иным образом: хлопаньем клювом,
своеобразным «аплодированием».
Даже если эти птицы долго живут вместе, несколько лет,
они все равно так и не могут выучиться друг у друга
чужому «языку».
Итак, животные «разговаривают» знаками. И знаки
бывают разные: крики, свист, прикосновения, особые запахи,
сигнализация световыми или цветными пятнами,
необычные позы и движения.
Как сватаются
Своеобразные выразительные средства — особые
движения и позы животных: угрожающие, боевые, привлекающие
или передающие определенного сорта информацию, которые
называют обычно танцами,— по-видимому, довольно часто
используются в природе, но не у всех еще изучены.
Народные легенды и охотники рассказывают, например, о каких-
то таинственных танцах диких слонов, на которые
толстокожие собираются в глубине джунглей и о которых зоологи,
по сути дела, ничего не знают.
Наблюдали иногда и танцы крыс.
Но наиболее популярны «танцевальные зори» в
пернатом царстве. Танцы, или токовые, любовные игрища птиц,
всем хорошо известны. Обычно танцуют самцы. Токуют они
в одиночестве или собираясь ежегодно в пору размножения
в определенных местах: на лесных прогалинах и полянах,
на болотах и в степях у избранных кустов, на деревьях.
Токуют и в воздухе, например, бекасы, вальдшнепы, лесные
коньки и белые куропатки.
Вспомните о тетеревах, турухтанах, стрепетах, о
голубях, наконец.
Токующие птицы своеобразными, часто весьма
необычными движениями стараются показать наиболее яркие
части своего оперения и обычно сопровождают пляску
особыми криками, бормотанием или щелканьем. Иногда самцы
дерутся и гоняются друг за другом, но это, как я уже
говорил, скорее ритуальные дуэли, чем серьезная борьба.
Самки, для привлечения которых эти игрища
предназначены, присутствуют обычно в виде незаметных, часто
безучастных, но весьма желанных здесь зрителей. Иногда они
выражают свое отношение к кавалерам особыми, внешне
незначительными движениями, например склевыванием с
земли действительных или воображаемых зерен и ягод.
И эти поощрительные поклевывания, словно овации
публики, подогревают азарт танцоров.
Иногда самки принимают более активное участие в
токовании. Подруга североамериканского красноплечего тру-
пиала, сидя, например, на ветке рядом с ним, повторяет все
движения токующего самца.
Танцы альбатросов венчают целую серию
предварительных церемоний: птицы с криками носят к гнезду разный
строительный материал. Это игра, не настоящее
строительство. «Аплодируют» сами себе, постукивая клювами, а
потом вытягиваются на лапах и, расправив гигантские
крылья, задрав в небо головы, переминаются с ноги на ногу в
медленном плясе около гнезда.
Воробьи тоже пляшут вокруг самок, распустив веерами
хвосты и крылья. И трясогузки, и синицы, и пуночки. Эти
гостящие у нас поздней осенью жители тундры токуют уж
очень странно: спиной к даме! На спине у пуночек самое
красивое оперение. Вот самцы и норовят выставить его
напоказ, поворачиваясь к самке тылом. При этом распускают
крылья и тянутся кверху.
Самка приближается к своему избраннику, а он скачет
от нее и вокруг нее, но спиной к ней. Экая нелюбезность!
Танцуют даже филины! Весной в сумерках и всю ночь
до рассвета самец-филин ходит мелкими шажками вокруг
самки. Все птицы, токуя, взъерошивают обычно перья, а
филин наоборот, прижимает их плотно к телу. Оттого
фигура его выглядит необычно тонкой и высоконогой.
Прохаживаясь, он кричит, раздувая горло, ухает страхолюдно, на
манер лешего.
Токующий золотой фазан, тоже важно вышагивая