— Да. Спасибо, что подвез. Спокойной ночи, — пробормотала я не глядя. Выбралась в соленый ветер снаружи.
Ничего не прилетело в ответ.
Осень. Сентябрь. Бархат сезона трогал мягкой лапкой уставшие веки. Спать. Ничего не надо больше, только спать.
— Лола, просыпайся. Лола.
Я открыла глаза. Как не закрывала. За полосками жалюзи заря даже не думала заниматься. Никак. Машинально поднесла к глазам старенький кнопочный аппарат. Три десять. Я спала меньше часа.
Айк присел на край кровати.
— Лола, пойдем.
— Куда? Зачем? Ты с ума сошел! — проговорила я почти беззвучно. Люди отдыхают кругом.
— Я-то как раз в своем уме. А вот твой доктор, походу, совсем нет. Пошли. А то он на уши весь квартал поставит, — Айк протягивал мне цветастую тряпку. Покрывало с кровати.
Я отпихнула от себя его руку. Натянула джинсы и вчерашний свитер. Кеды на голую ногу. Мы побежали тренированно-беззвучно.
Луна зашла. Серое небо плакало мелким теплым дождиком. Знаменитый белый мерседес уперся лбом в бетонное тело фонаря. Осыпался левой фарой и решеткой радиатора на мокрую землю, бедолага. Я коротко глянула на Айка. Тот развел широко руками и кивнул на двери караоке. Оттуда раздавались странные звуки. Тускло светил сквозь тонировку окон прямоугольник в недрах знакомого зала.
У беды глаза зеленые… бежали строчки по большому экрану на фоне русских полей. Доктор пел немузыкально в отключенный микрофон.
— В сотый раз уже гоняет, — проговорил хозяин караоке за моим плечом.
— Лола! — Егор спрыгнул со стола, на котором сидел. Встал, широко расставив ноги. Белая рубашка расстегнута до пояса. Заметил парня за моей спиной. — Айк! Пошел вон! Я завтра все оплачу. Оставь нас.
— Я буду сразу за дверью, — тихо шепнул мне друг.
— Не надо. Иди спать. Я не боюсь, — в тон ему ответила я.
Мягко прозвенели трубки китайской подвески на входе. Стало тихо. Мелодия старой песни едва слышно продолжала никому не нужный текст по слайдам видов Среднерусской равнины.
— Я выпил, — признался Егор, демонстрируя мне почти пустую бутылку Манки Шолдер в руке. Осел крепким задом в знакомых галифе на край стола.
— Я вижу.
Алкоголь, сдернув с доктора футляр безупречности, обнажил все до нуля. Он был невозможно пьян, красив и сексуален. Слюна, если не сглатывать, потечет по подбородку. Светлые, жесткие кудри топорщатся над нахмуренным лбом. В блестящих глазах. Чтоб мне пропасть! Слезы? Мышцы торса в расхристанной рубахе. Галифе бугрится в паху. Мальчишка, перепуганный любовью.
— Мне тридцать пять лет. Нет. Я не об этом. Подойди, — доктор держался за стол, как за якорь в этой жизни. Соображал он лучше, чем стоял на ногах.
Я подошла.
— Чертов Баграмян! Как все удачно складывалось! Такой проект! Как ты умудрилась залезть к нему в постель? Ах, да! Черт! Я совсем забыл! Он же спал с тобой первым. До меня. Как все сложно! Ты знаешь, как тяжело найти нормального, достойного партнера? Ты даже понять не можешь, дурочка, насколько это важно для меня сейчас. Мне тридцать пять лет! Я сделал себя сам! Я четвертый сын своей матери. Задрота-отличник из Караганды. Я выкарабкался из казахского болота под Лейпцигом. Я сделал их всех. Я лучший! Почему я должен выбирать между деньгами и тобой? Я не хочу. Не хочу, ты слышишь! Как ты пахнешь! — он водил носом по мне. Как собака. — Сними майку. Нет, убери руки, я сам.
Горячие ладони через белый трикотаж. Запутался в крючках бюстгальтера. Словно в первый раз. В четырнадцать. Или в шестнадцать? Какое это имеет значение? В свои уверенные тридцать пять мужчина плохо справлялся. Застежку заклинило. Я помогла, сняв лифчик через голову. Бросила кружево куда придется.
— Боже, — он целовал меня взахлеб. Я смеялась и подставляла себя. Всунула пальцы за ремень. Ну же!
— Погоди, — он отвел мою руку от пояса брюк. — Я люблю тебя, я говорил? Нет? Я говорю. Успеешь ты добраться до меня! Послушай! Я тебя люблю! Вот!
Егор стал копаться правой в кармане галифе. Рука застряла. Выдернул наружу вместе с тканью.
— На!
Я отстранилась. На протянутой ладони зеленел кубик футляра.
— На какое колено принято вставать? — высокомерно заявил доктор. Выпрямился, отклеился от стола и держался строго вертикально. Молодец!
— Понятия не имею, — тихо улыбнулась я. И так ясно, что за дела. Повезло, что он так непроходимо пьян. Вдруг, не вспомнит на утро?
— Правое, левое? Лола! Ты же девушка! Обязана знать правила! — надменность в лице доктора застыла сердитой гримасой. Словно я была должна и не подготовилась.