— Айк еще не вернулся. Звонил. Узнал про Кристину. Орал, как сумасшедший. Про то, что нас с Гариком вечно нет на месте. Как будто сам не такой. Велел к раковине тебя не подпускать, — сообщил радостно Давид. В двух белых корытах громоздилась грязная посуда. Никаких девиаций с машинами. Посудомойка в этом заведении была исключительно живая. То есть я.
— Много народу? — спросила, надевая желтые резиновые перчатки. Не смотря на приказ брата, парень не стал мне мешать. В самом деле, не мужчине же тарелки мыть. Если есть женщина.
— Есть мало-мало, — здесь это означает, что посетители есть. Давид извернулся и поцеловал меня в щеку. Я возмущенно обернулась. Он уже сбежал из подсобки. Груда посуды ждала меня укоризненно.
— Лолочка, выйди в зал, пожалуйста, — Гарик всунул кудрявую голову между полосами бамбуковых висюлек.
Посередине зала стоял Айк в блестящем от воды черном плаще. В руках он держал букет. Красные розы. Дождь на лепестках.
— Спасибо, что спасла нашу дорогую Кристину! — он всучил мне цветы и обнял. Хотел поцеловать. В зале раздались аплодисменты. Зачем?
— Эй! Руки прочь! Это моя девушка! — Давидик вклинился между нами. Айк засмеялся, смотрел с настороженным любопытством. Не мог поверить.
— Это правда? — недоумение и. Ревность? Средний брат подвинулся ближе. Глядел черными глазами. Тоже интересно ему маленькому. Что происходит в центре ресторанчика. Между столами, посетителями и танцполом.
— Правда! — звонко огласил заведение голос младшего. Смотрят плотно. Знать желают.
— Так, — я улыбнулась открыто, всем троим. Надо разруливать. Вспомнила прикол доктора Егора. — Все вы мне милы сердечно. Но другому я навечно отдана. И буду век ему верна. Все. Спасибо за цветы. Это приятно, но, ей-богу, не за что, — быстро смылась в подсобку.
Нашла стеклянную вазу. Подрезала розы большим поварским ножом на дереве столешницы. Жесткие обрезки стеблей разлетелись во все стороны. Сунула в воду и вышла обратно.
— Пусть здесь меня подождут, — я поставила цветы на барную стойку. Гарик кивнул и не отводил взгляда. От моей фигуры в старой джинсовой рубахе и синих джеггинсах. Стоял на подиуме за высоким столом. Его глаза пришлись вровень с моими. Переместились на губы, там и стались.
— Здравствуйте, девушка Давида, — раздалось слева. Я повернула голову. Как я не заметила? Егор стоял в трех шагах, опираясь локтем на высокий стол. Тридцать пять или около того. Дорогие джинсы, мягкие туфли, часы. Светлые волосы с легкой волной. Белый свитер удачно оттеняет загар. Черты лица и парфюм европейского качества. Выше меня. Разглядывает меня так же, как я его. Оценивающе.
— Я тоже, между прочим, приложил руку к спасению дорогой Кристины. Цветов мне, правда, не подарили. Только печеные баклажаны, — он улыбался. Насмешливо, красивыми, чуть тонковатыми губами.
Я кивнула. Не буду с ним разговаривать. Нет. Взяла поднос и пошла собирать посуду со столов. Балбес Давид трындел с друзьями на улице. Айк, я уже успела это оценить, был хозяином справедливым. Подкинет мне за эту работу пару сотен в зарплату. Деньги, что дала мне с собой добрая Наринэ, растаяли. Пришлось извести их на одежду. Весна здесь стремительная. Пальцы ног стало знакомо покалывать. Горячо и остро. Кыш!
— Меня зовут Егор, — он стоял между мной и входом в кухню. Ступни в тонкой коже мокасинов. Ладони в карманах узких штанов. Как там, под замком? Нет! Выше глаза я не поднимала.
— Я знаю твое имя. Лола, — он не двигался. Поднос тянул вниз. Тяжело.
— Пропустите меня, пожалуйста. Я сейчас уроню, — тихо попросила я.
— О! Прости, — он убрался с дороги.
Я с остервенением драила тарелки, вилки, ложки. Нет-нет-нет! Твердила я, как заклинание. Да-да-да! Стучала кровь внутри. Да-да-да!
Голова разболелась от яростной борьбы. Меня со мной. Шпильки впивались в кожу. От горячей воды стоял пар. Жарко. Я стянула рубаху через голову и освободила волосы. Распахнула дверь наружу. Ветер с моря ворвался ко мне, подняв куполом бамбуковую занавесь.
— Ты простудишься. С ума сойти! — Давид глядел на меня, широко распахнув черные глаза. Розовое кружевное бюстье до талии. Привет из прежней жизни. Синие джеггинсы облепляют в ноль. Лицо пылает. Я невольно прикрыла грудь руками, обняв себя за плечи. За спиной мальчишки стоял Егор. У него, оказывается, карие глаза. Орехового оттенка.
— Да-а, — проговорил неясно мужчина. Опомнился. Уверенно прошел сквозь столы и раковины и захлопнул дверь. Я вжалась в железо холодильника за спиной.
— Мне кажется, что у тебя жар. Можно я потрогаю лоб? Я же доктор, — не громко сказал. Ага! Вот ты меня и полечишь. Не-ет!