Но где-то в глубинах неподвластного мне подсознания уже запечатлелось воспоминание о наслаждении. Мы занимались любовью в пьяном угаре, и в этом было что-то первобытное, животное. Потом уснули в изнеможении, потому что уже не было сил идти в душ. Я почему-то всегда считала, что испытывать оргазм можно только на белоснежной крахмальной простыни, после символического ужина с шампанским при свечах и долгой прелюдии. Впрочем, если бы тогда, по весне, когда мы пили пиво на скамейке и Никитин уговаривал меня не увольняться… я клянусь: захоти он — отдалась бы ему средь бела дня, на лавочке, после бутылки пива.
Как там говорят: не буди лиха, пока тихо? Поаккуратнее с мечтами, они иногда сбываются… Ну вот, теперь я знаю, как он целуется, какой он в постели и какая он сволочь. Я закрыла воду в ванне, разделась и погрузилась в густую ароматную пену, стараясь смыть свой ночной позор.
12
Утром, двадцать пятого декабря, я пришла на работу в приподнятом настроении. Дело в том, что вчера мне удалось-таки купить, совсем недорого, дивной красоты платье, и проблема с прикидом для корпоративной вечеринки, до которой — о ужас! — оставалось три дня, была решена. У меня есть платье! А это, согласитесь, немало.
Но радость от приобретения шикарного вечернего туалета была бы неполной, если бы не еще одно счастливое событие, которое внесло в мою мятущуюся душу покой и умиротворение. Всеволод, мой злой гений, мучитель, гонитель и сатрап, наконец-то разродился. На двенадцать дня мы назначили задаток, чему я была несказанно рада.
Надо ведь мне хоть чему-то радоваться! А то в свете недавних событий настроение у меня вчера было, прямо скажем, суицидное. Никитина я избегала. Вчера специально пришла в агентство к самому открытию офиса, даже минут десять потопталась на крыльце, как бездомная собачонка. И все для того, чтобы, пользуясь Васиным отсутствием, переставить лоток с документами на другой стол. Я надеялась, что так мне будет проще жить и работать, и попросилась к Андрюшке Туманову, так как и у него за столом было свободное место. Туманов очень удивился, но ничего по этому поводу не сказал.
От перемены места легче мне, откровенно говоря, не стало. Весь день меня преследовало чувство жгучего стыда и вины, всюду мерещились косые взгляды коллег. А еще мне казалось, что обо мне теперь чешут языки по курилкам и кухням, словом, пришла пора мне обращаться за помощью к психиатру. В таком вот состоянии, близком к помешательству, я и отправилась вчера на показ с моим драгоценным Севочкой, и — о чудо! — его полностью устроил этот, уже одиннадцатый по счету, вариант. Впрочем, возможно, ему просто наскучило мое общество, да и сам он изрядно утомился.
Итак, настроение у меня сегодня было на подъеме. Я достала из сумки плитку шоколада и пошла на кухню.
Там баба Лиза, естественно, Надежда Леонидовна и Вика Лебедева, прехорошенькая блондиночка двадцати пяти лет, пили чай. Я присоединилась к ним, поздоровалась.
— Привет, — ответила Вика, двигаясь, чтобы освободить для меня местечко за столом.
— Как дела, Викусик? — бодро поинтересовалась я, насыпая в свою чашку растворимый кофе и предлагая всем шоколад.
— Ой, даже не спрашивай! Меня эти сумасшедшие людишки просто доконали! — воскликнула Лебедева.
— Это которые?
— А ты разве не знаешь, что у меня вчера произошло во время сделки?
— Да нет, я как-то не в курсе.
— Ой, это просто дурдом! На той неделе появилась у меня клиентка. Так-то, ты знаешь, вполне приличная тетечка. Пришла и говорит: «У меня есть шестьсот тысяч. Что я могу себе позволить за эти деньги?» Ну я ей: «Только комнату». Посмотрели мы с ней несколько вариантов, она повздыхала и говорит: «Нет, Вика, я комнату не хочу. Мне нужно отдельное жилье. Но ипотеку я не потяну». Ладно. Предложила я ей участок за четыреста восемьдесят.
— Нет, я бы ни за какие коврижки не стала жить в частном доме, — вмешалась Эльза Фридриховна, наливая себе чаю.
Вика между тем продолжала:
— Она съездила, посмотрела этот участок… все ей понравилось, даже удалось сторговаться с хозяевами до четырехсот пятидесяти тысяч. На следующий день, то есть вчера, пришли они все на сделку, — мы решили это дело провернуть без задатка. Ой, господи, она достает из сумки пачку денег, швыряет ее на стол и говорит нам с апломбом: «Здесь ровно восемьдесят тысяч. Больше у меня нету. Ваш участок и этих денег не стоит». Представляешь? Я чуть со стыда не сгорела!