— Не надо меня жалеть, — Костя согнул руки в локтях, но решил не вставать: — Я съем. За два года ни разу не отравился.
— Готовьте сами, раз моё не вкусно! — буркнула Варя, не поднимая глаз.
Хорошо, что она не видела в тот момент лица румына. Его видел Костя. Гримаса боли, отчаяния, злобы… В любом случае, оно было ужасно. Богдан схватил с края кровати рукавицы, и швырнув себе под ноги, растоптал.
— Богдан! — попытался позвать Костя, видя полный ненависти взгляд румына, направленный на его Варю.
Богдан не повернул головы. Они с Варей испепеляли друг друга взглядами.
— Готовить здесь будешь ты!
Слова румына ударили сильнее хлыста. Варя взвилась на дыбы и сжала кулаки:
— Я ехала сюда не ворочать чугунные сковородки. И надеюсь уехать отсюда с фольклором, а не с мозолями! Раз Анна больна, ищите помощь у соседей!
Варя перевела дыхание и приготовилась выслушать нелицеприятный ответ, но румын промолчал. Однако взгляд его оставался пугающе злым. Хотя чего ей бояться? Самое страшное уже случилось прошлой ночью. Тогда она, дура, смолчала, но сейчас готова отходить его той самой сковородой, на которой тушила квашеную капусту. Общение с Анной пошло на пользу. В голове до сих пор звенел её голос:
“Ох, бедная невеста, хорош ли выбор твой?
Чем худо выйти замуж, так лучше прямо в гроб!”
О, да, лично она предпочла бы умереть, чем всю жизнь выносить попрёки этого волчищи. Ночью его глаза тоже горели. Только нынче он с радостью съездил бы ей по физиономии вместо поцелуя. Сжимает, козёл, кулаки, стараясь удержать себя в руках. “Давай же!” — почти выкрикнула Варя, — “Ударь меня при Косте. Тогда эта жуткая молчанка закончится, и он заткнёт твою паршивую глотку твоим же свитером, и мы тотчас уберёмся отсюда. И давитесь сами своей овцой вместе с вашим фольклором!” Но Варя сдержалась и сказала почти спокойно:
— Я не шучу. Попросите кого-нибудь из деревни готовить еду, если болезнь Анны настолько серьёзна. Я не умею готовить ваши блюда. И мы всё равно скоро уезжаем, ведь так, Костя? — повернулась она за поддержкой, и Костя кивнул:
— Да, мы скоро уедем! Давайте не будем устраивать трагедии из-за подгорелой баранины. Это глупо.
Богдан кивнул:
— Ты прав, глупо! Там есть хлеб. Можно ещё сварить кукурузной каши.
Продолжая удерживать Варю взглядом, Богдан сделал шаг к двери. В голове девушки вновь зазвучала трансильванская песня:
“Ах, милая невеста, прекрасно стать женой,
Жена не ровня девке, и будет жизнь иной.
Забудь свои желанья ты в выборе пути:
Теперь твой муж решает, куда тебе идти.
Порой от папки брата ты плакала, сестра,
Теперь же станешь плакать от мужнего словца:
Оно больнее палки и ранит прямо в грудь.
Мы все его познали — таков наш бабий путь.
Терпи, не плачь, невеста, не выплакаться впрок,
Терпи, уж коль сменила кокошник на платок.
Тяжёл платок наш бабий, но вида не кажи:
Под ним умело прячем все горести свои.
Терпи со всеми вместе, наш бабий крест неси.
Не смей сопротивляться, к нему смелей иди!”
Варя думала, что ей не запомнить столько слов с первого раза, но сейчас она почти подпела внутреннему голосу.
— Чего стоишь?
Варя даже ногой ударила по остову кровати — отступать больше некуда, дверь открыта: иди на все четыре стороны.
— Забыла, где кухня? — продолжал Богдан.
— Я не стану варить вам кашу, — проговорила Варя тихо, но довольно твёрдо.
— Богдан, отстаньте от неё, пожалуйста! — Костя сел на кровати и скрестил на груди руки, готовясь отвести удар, но Богдан и не думал укладывать его обратно на подушку. — Хотите, я сам свари»? Я пять лет жил один и умею это делать.
— А я нет! — рявкнул румын. — Придёшь в себя, пойдёшь дрова колоть, коль так хочется. А бабская работа останется бабской на все века. Идёшь наконец?!
Богдан протянул руку и почти схватил Варю за локоть.
— Только троньте! — отступила она на шаг и плюхнулась на кровать.
Румын молча вышел. Костя схватил Варю за руку.
— Ты чего завелась?! Не видишь, что он бешеный?
— А что ты ждал? Что я побегу за ним?! — Варя вырвала руку и вскочила на ноги: — Пусть жену за косы таскает, а на меня пусть не смеет даже голос повышать!
— Варька! — Костя спустил ноги с кровати. — Ты чего? Совсем сдурела?! Ну, войди ты в его положение! Может, с Анной что серьезное, а он просто не говорит.
Костя протянул руки, но Варя увернулась:
— А что ты его так защищаешь? Да что бы там ни было у них, я-то тут причём?