— Вы почему раздеты? — продолжал вопрошать Костя.
— За дровами выскочила, — прохрипела она наконец, — Думала, Богдан наколол, а нет, не наколол.
Говорила она очень медленно, как и шла, и Костя поспешил протянуть руку.
— Обопритесь, — Он даже подтолкнул её к крыльцу, и Анна покорно поднялась на ступеньку. — Где Богдан?
— Не знаю, — ответила она, не оборачиваясь.
— А Варя?
— Тоже не знаю.
Анна привалилась к двери лбом. Костя вздрогнул. Наверное, Анна спала, когда они оба ушли. Конечно, Варька мозг Богдану выела требованием отправиться на поиски. Чего только он её взял с собой? С ней же и метра не пройдёшь. Может, они, конечно, на лыжах. В темноте, увы, не видно лыжни.
— Должны скоро вернуться, — сказал Костя уверенно, решив не расстраивать Анну. Вдруг та не знает про его пропажу. Она и про машину может не помнить.
— Наколи дров на утро, — прохрипела Анна, не оборачиваясь от двери.
— Темно.
— А я фонарь принесу.
Пусть несёт. За работой время быстрее пройдёт. Главное, что ногами шевелить больше не надо. Только руками. Однако он оказался о себе слишком хорошего мнения. Пять минут он безуспешно пытался удержать один единственный чурбанчик на обледенелом пне. Фонарь, который Анна, всё так же без тулупа, держала в руке, не давал достаточно света, потому когда Костя, когда всё же попал топором куда надо, не успел увернуться от отскочившей щепки, и та больно полоснула его по щеке. Костя дёрнулся, но всё же поднял чурбан в воздух и ударил по пню.
— Какой же ты неловкий! — рука Анны в волчьей рукавице легла ему на ухо, чтобы убрать чёлку. Надо будет подстричь, как вернутся. Мешает ведь!
— Совсем как Богдан в юности. Я вот смотрю сейчас на тебя, а вижу его. Так странно…
Она приблизила лицо и мягко коснулась губами царапины. Костя не смог отстраниться, потому что топор вошёл в пень, когда две половинки чурбанчика упали на снег по обе его стороны. Он сглотнул подкативший к горлу ком и попытался вынуть топор.
— Анна, я боюсь вас ударить, — еле выдавил из себя Костя.
Сработало. Она отстранилась и поправила большой цветастый платок, который схватила вместе с фонарём. Костя прикрыл глаза и сосчитал до десяти, затем схватил первую половинку чурбана и расколол пополам, затем — другую. Анна вновь подошла к пню и нагнулась собрать поленья. Платок почти упал, но после поцелуя Костя побоялся поднимать его, а она будто и не замечала, что осталась с голой шеей.
— Анна, вам не холодно?
Она выпрямилась.
— Не так чтобы очень. Ко всему привыкаешь. Это вам, городским, холодно. Когда-то и я была мерзлячкой… Но, гляжу, Варвара освоилась быстрее.
Костя отлепил руки от топора.
— Куртка осталась на вешалке, — выдала Анна медленно, почти по слогам. — Когда-то и я вот так, без всего, побежала за Богданом.
Костя сделал шаг в сторону. Анна осталась стоять. Пусть стоит. Он вбежал на крыльцо и в дом. Действительно на вешалке. В чём же она ушла? В свитере? Или в тулупе? Может, Богдан решил, что так будет теплее?
В дверях появилась Анна с поленьями — Костя покраснел от досады и тепла. Здесь протоплено, но дыма из трубы он точно не видел. Видно, ушли не так давно. Богдан бы не оставил горящий очаг без присмотра. Костя попытался забрать дрова, но Анна оттолкнула его и прошла к камину. Может, она сама затопила? Спрашивать не хотелось — выдашь беспокойство и пропал. Она явно не в себе.
Костя с радостью избавился от валенок и куртки, прошёл к очагу, но вспомнив про Михея, пошёл в кухню.
— Тебе что-то нужно? Так скажи… — остановил его вопрос хозяйки.
— Узнать, как чувствует себя Михей, — ответил он, обернувшись.
— Великолепно с некоторых пор. Он мёртв.
Костя рванулся в каморку и чуть не запнулся о табурет. Лежанка оказалась пуста. Голова похолодела. Он вернулся в зал. Анна стояла на прежнем месте подле разложенных для просушки дров. Грелась, видимо.
— Богдан сказал, что ударил его слишком сильно.
Внутри Кости всё сжалось, и он едва смог спросить:
— А где тело?
Анна на секунду задержала взгляд на его лице.
— Где и следует быть трупу, — ответила она бесцветным голосом. — На кладбище. Михей давно вырыл для себя могилу. Что ты там встал? Иди к теплу. Продрог, дуралей. И где ж тебя носило?
И когда Костя подошёл, её волчья лапа прошлась вдоль его руки, задержавшись на локте.
— Они пошли на кладбище? — прошептал Костя мучивший его вопрос.
— Я не знаю, куда они пошли!
Из голоса Анны исчезла нежность, и глаза сузились. Костя хотел отступить, но почувствовал, как когти на варежке впились ему в кожу.