— Чай слишком горячий. Я предпочитаю по такой жаре холодный.
— Может, окно откроешь? — еле выговорила она, чувствуя, что температура в теле поднялась до сорока градусов.
— Боюсь тебя заморозить…
Сарафан скользнул вниз, но Варя осталась стоять на месте.
— Какие только сны мне не снились, — прошептал Костя, спускаясь носом по её шее. — Но в каждом была ты…
Картинка за стеклом расплылась, хотя за окном продолжало жарить солнце. Наверное, стал таять ледник, в котором она спряталась в январе. Она развернулась и поймала его руки:
— Послушай, ничего не изменилось, — она стиснула его пальцы, желая, чтобы тот поморщился, но лицо Кости осталось неподвижным. — Если он позовёт меня, я пойду, понимаешь? Я должна.
— Я знаю, но верю, что он не позовёт. Из жалости не рождается любовь, а из долга
— заботы… Верь, что у них всё хорошо без тебя.
— Я хочу верить, но не могу — сердце болит. Я должна увидеть своими глазами, что с ними всё в порядке, понимаешь?
Костя отступил от неё и, сев на матрас, вцепился себе в волосы.
— Я всё понимаю, всё! — он хотел выругаться, но лишь замычал. — Ты любишь швыряться ключами… И я тоже превратился в зверя, понимаешь? Я не могу работать и не могу смотреть на других девок. Мне нужна ты — ты это понимаешь? И пока у меня есть хоть сотая доля шанса, что ты можешь быть моей, я буду бороться. К чёрту жертвенность! Я ненавижу эту черту в русских бабах, поняла? Со мной ведь тоже не всё в порядке, или ты не понимаешь? Какого хрена я должен переживать за Богдана? Почему я должен отдать тебя ему, с какой такой стати?
Варя присела, чтобы поднять сарафан. Костя ничего не сказал на это, только ниже опустил голову к коленям.
— Бери кофту тоже! Я не хочу никаких напоминаний о тебе, когда вернусь.
— Значит, ты уверен, что он снова человек? — спросила Варя, проклиная себя за дрожь в голосе.
Костя ничего не ответил. Она бросила сарафан и села на матрас.
— Я не хочу, чтобы он был человеком, слышишь? — Костя не повернул головы. — Он мне снится только в кошмарах. И в этих кошмарах он зовёт меня. Может, это нервы и не более того, но я сойду с ума, если не поеду, понимаешь? Я не живу… Это какой-то другой человек всё делает за меня, это её, другую, ты можешь называть умницей, а я… Я трясусь, как заяц, мне страшно… Я понимаю, как чувствуют себя сумасшедшие… Если он оставит меня с собой, он убьёт этого зайца, он убьёт меня и получит новую Анну. Я не хочу к нему. Совсем не хочу.
Костя схватил её за плечи.
— Так не поедем!
— Не могу! — она уткнулась макушкой ему в грудь. — Я сойду с ума иначе. Я должна… Должна вернуть ему рубаху Анны. Это всё из-за неё, я знаю… И я боюсь её сжечь. Она словно лягушачья шкура, только наоборот. Если я сожгу её, я сожгу себя настоящую. Я сумасшедшая, да? — Она чуть отстранилась и заглянула в блестящие глаза Кости. — Вот этого я и боялась, что ты подумаешь, будто я двинулась умом.
— Ты не двинулась, — Костя ткнулся губами ей в лоб. — Тебя двинули. И я не знаю, как тебе помочь. Всё, что я могу, это отвезти тебя к нему, чтобы он вернул тебе свободу. Больше ничего. Я… Я не сумею защитить тебя от него. Он сказал, что мне с ним не справиться, и я верю ему. В нём есть сила человека и зверя. Во мне же нет даже человечьей. Мой тигр — картинка, не более того. В душе я такой же заяц, и волк может сожрать нас обоих.
— Зачем же ты едешь?
— Потому что едешь ты, — Костя аккуратно взял её лицо в ладони. — Если я снова отправлю заявку в друзья, ты её примешь?
В ответ она потянулась к нему губами, и он тут же напомнил ей, какой всё же жёсткий этот чёртов матрас.
— Может, напишешь маме, что приедешь утром? — спросил Костя, протягивая Варе чашку с остывшим чаем.
— Тогда она тут же позвонит твоей…
— И пусть… Заодно скажем им, что едем вместе. Мои ничего не знают про мой билет. А твоей я просто сказал, что попытаюсь отговорить тебя от поездки.
— Не отговоришь, — Варя уткнулась лицом в чашку. — Я уже считаю часы…
— Мне кажется, пока мы ещё можем считать дни, и я хочу провести их вместе.
Варя отставила чашку и с серьёзным лицом повернулась к Косте.
— Не надо, чтобы они знали, что мы едем вместе. Вдруг я не вернусь… Я не хочу, чтобы у тебя возникли проблемы, понимаешь?
Костя кивнул и забрал пустую чашку. Варя подняла с пола сарафан и оделась, сунула в рюкзак облитый и сняла с вешалки кофту. Костя не пошёл её провожать, но перед уходом Варя аккуратно поставила свои тапочки на полочку.
Глава "Последняя"
Летняя Трансильвания не сумела своими красотами отвлечь гостей даже на минуту от мыслей о предстоящей встрече с оборотнем. Варя временами смотрела на Костю, иногда он — на неё: с самой посадки, кажется, ни один ни разу так и не улыбнулся. Даже жевать научились, не открывая рта. Теперь на деревенский ужин рассчитывать не приходилось. На одни сутки, которые Варя вытребовала себе для выяснения отношений с Богданом, могло хватить одного бутерброда и одной шоколадки, и всё же они купили чуть больше.