— Ладно, — предупредил Мистер Компакт своим глубоким папашиным голосом. Его крупные кисти и толстые руки (золотые часы, туго застегнутые на запястье, похоже, туда имплантировали) удерживали дребезжавшую машину на неприметной средней полосе; ехал он вообще-то с уверенностью дальнобойщика, с неоспоримым превосходством ума над материей, осуществляемым с тем же натренированным изяществом, какое требуется для быстрого зажигания одного натертого большим пальцем «бика» и поднесения его пламени к заматеревшей губе стеклянной чашечки, которую с таким энтузиазмом сосут на сиденье с ним рядом.
— Эй! — Он схватился за быстро отдернутую трубку. — Ты что это творишь такое? Что с тобой? Совсем обалдела?
— За дорогой следи, — пробормотала она, вдыхая, вдыхая, вдыхая.
— Ты считаешь, мы что, в лесу, блядь, ради, мы ж не… — Он взял трубку, которую она ему отдала. — Ох нет, — пых, — кто там заметит, — пых, — пару отъявленных торчков, — пых, — что гоняются за драконом, — пых, — по восьми полосам уличного движения в разгар дня? — пых. — Кто обратит внимание на такое обычное зрелище? — пых.
Вдруг их окружили легавые машины, здоровенные громады легавых машин, легавые машины огромные, как динозавры, проносились мимо, маячили в зеркалах, вздымались впереди, никто никогда еще не видел столько легавых машин. Мистер Компакт поглядывал на спидометр, он посматривал в зеркала, он следил за дорогой — все сразу. Двигатель начал издавать скверный звук, чокнутый дребезг шарика рулетки, падающего в ячейку. Или это его сердце?
Латиша, как всегда, слепая к кризису, вытянула руки, вжимая расплющенные ладони в податливую захезанность винилового потолка.
— Жалко, что у нас не кабриолет, — произнесла она. — Такая машина была б по нам, не думаешь? Для таких, как мы. Я хочу скорость чувствовать. — Она щелкнула радиоприемником (Глобальный Распор: «Ты Чё Такой Упоротый?»), и за те полсекунды, что ему потребовались на то, чтобы вырубить эту дрянь, легавые исчезли. А это отбившийся крейсер там ныкается в нескольких машинах впереди на соседней полосе или, да, просто электрическая компания. Он взмок от пота, а потеть ему не хотелось; от пота воняло, он притягивал насекомых.
— Ты глянь на этого тупого говнюка. Не рожа, а жопа просто. Эй, пошел ты на хуй! — Из проходящего «Мерседеса» на шестидесяти ей предложили средний палец. — Вся эта публика должна сдохнуть, — сообщила ему она и, приметив еще одно автотранспортное безобразие: — Эй, дама, у тебя волосня на ебаной манде есть? — Наполовину она высунулась из машины, его рука вцепилась в пояс ее джинсов. Мистер Компакт улыбался, кашлянул смешком-другим.
— Мое сердце, — простонал он. Ну и женщина.
Из угла его левого глаза выстрелила белая торпеда, взорвалась полноразмерным «транс-амом», огибающим его со скрежетом высшей передачи, очевидно, потеряв управление, после чего резко свернула обратно в невозможный карман в одном гудке клаксона от их крапчатого радиатора, и одна щуплая омногобраслеченная рука безразлично болталась из водительского окна. «Галактика» сотряслась, визжа под тормозами. Из-под сиденья выскользнул забытый «глок», ткнулся разок, два раза в ответ у его педалирующих ног, чтобы выскользнуть снова. Он был полностью заряжен.
— Блядь! — завизжала Латиша, жестко наваливаясь на плечо Мистера Компакта. — Сгони ее с дороги! — Она попыталась схватить руль, и тут же тылом ладони он двинул ей по носу и скуле. На переднем сиденье «Галактики» завязалась неуклюжая потасовка, бдительные транспортные средства в непосредственной близости отодвинулись на благоразумную подушку дистанции вокруг куролесящей машины.
— Хватит! — скомандовал он, голос — из того же холодного колодца, что и бледные лягушки со слепыми глазками зародышей, и безволосые крысы, и ночи без возврата.
— Сволочь, — прошипела она. — Я видела, как ты на нее смотрел. Я не дура. — И она кинулась на него, руку удалось просунуть ему в штаны. Он ее оттолкнул, нацелив согнутый локоть ей в голову.
— Если мне придется съехать на обочину, ты пожалеешь, что это вообще ты. — Ей не пришлось дважды смотреть ему в лицо. Она села на место, неподвижная и немая, ум — безнадежная круговерть неразбираемых очертаний, — покуда машина не перестала двигаться, и они не уставились друг на дружку на парковке торгового центра. Она держала его за плечо и не желала выпускать из машины. Ей хотелось потрахаться на заднем сиденье. Он посмотрел на нее.
— У тебя не мозги, а жижа, — сказал он. — Сраный кисель. Ими, наверное, можно, блядь, машину драить.