— Да как вы смеете?!
— Постойте. Дайте договорить. Мы создали оружие судного дня. Оружие апокалипсиса. И принудили демонстрацией своей силы создать его и красных. Мы подходим к некой черте, и какая-то высшая сила предлагает нам вовремя остановиться!
— Что за бред? — поморщился новый министр обороны. — Господин президент, я предлагаю освободить нашего дорогого ученого от занимаемой им должности. Явно же, заработался дядька совсем. Голова начинает выдавать дикие перки…
— Да как вы смеете?! — в свою очередь, вскочил Хертберн.
— Тихо господа. Тихо! — развел руками Найтмеир. — Мистер Хертберн — мозг всего нашего проекта. Но вот то, что вы говорите, дорогой Альберт… А вы часом… Может, вы не лояльны?
Профессор вздрогнул. Худшего обвинения, наверное, не существовало. Быть нелояльным свободе и демократии — значит автоматически быть красным. А красный цвет в их стране остро пах электричеством, которое проводят сквозь головной мозг каждого, кто является отступником от всех добродетелей, кои должны были защищать пуф-бомбы.
Хертберн сел на свое место и угрюмо уставился в стол, буркнув:
— Я просто высказал свое мнение, коль уж вы им так интересовались…
— Вот и славно, — расплылся в улыбке президент. — А что предлагает новый министр обороны?
— Я считаю, что угроза красных сейчас остра и велика, как никогда. Нам надо делать больше пуф-бомб и готовиться к защите через нападение. Параллельно необходимо принять все меры к уничтожению или поимке этих шпионских аппаратов. И, безусловно, максимально форсировать создание гидро-пуф-бомбы.
— Скажите, мистер Хертберн, — президент вернул свое внимание к профессору, — гидрогеновая бомба не вызовет расщепления всех молекул воды и цепную реакцию водорода?
— Твою мать! — тихо вздохнул профессор.
— Что, простите?
— Как взорвем, так и узнаем, — сказал Альберт уже громче.
— А не будет ли поздно?
— Когда будет поздно, то уже будет поздно, — зло кивнул профессор.
— Я вас не понимаю, — раздраженно развел руками президент.
— Вот в этом и вся проблема, — вновь тихо вздохнул Хертберн, растирая ладонью верхнюю часть груди. — Проклятая изжога…
Глава 5
Часы на бетонной стене бункера отсчитывали последние минуты. Профессор угрюмо посмотрел на них, затем сверил со своими наручными. Подвел чуток. Окинул взглядом всех присутствующих. Отпил кофе. Сэм Анкол больше не задавал вопросы по поводу того, не вызовет ли новое испытание разрушительных последствий для всей цивилизации. Скорее всего он просто привык, что все проходит гладко. Без армагеддонов. Ни у него, ни у кого бы то ни было еще не было сомнений, что и сейчас ничего страшного не произойдет.
«А было бы неплохо, если б произошло, — подумал Хертберн. — Было бы неплохо, если эта новая бомба через пять минут заставит вообще весь водород в природе превращаться в гелий. Вот тогда они поймут. Вот тогда они одумаются… Хотя нет. Не успеют они ни понять, ни одуматься. Н-да… Тоже не вариант…»
— Отчего вы невеселы, дорогой профессор, дьявол вас разбери! — воскликнул генерал. — Еще пара минут, и вы снова докажете на практике свою гениальность, а заодно узрите рождение очередного своего детища!
— Угу. Только лучше бы она сделала аборт… — проворчал профессор.
— Что, простите?
— Да нет. Ничего…
— Послушайте, ну будет вам! Посудите сами: если мы не сделаем эту бомбу, то ее сделают плохие парни. И нападут на нас. А у нас этой бомбы не будет. Так что вы делаете великое дело для нашей нации и творите все ради мира, дьявол бы его побрал!
— Конечно, конечно…
Висящий на стене динамик захрипел. На другом конце провода кто-то чихнул. Затем от души высморкался, чертыхнулся и кашлянул, а затем провозгласил простуженным голосом:
— Внимание! Говорит инженерная! Всем надеть средства индивидуальной защиты органов зрения!
Все в бункере принялись торопливо надевать черные очки и подходить к смотровой щели. Все, кроме Хертберна, который так и остался сидеть за столом и маленькими глотками пить кофе.
— До инициации… Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один… ЗИРО!
Все вокруг побелело, словно сам воздух засветился. Потом задрожала земля. Загрохотал весь мир. Планету трясло, словно гигантский младенец вообразил ее погремушкой и теперь тряс за небесную ось. С потолка сыпалась штукатурка, быстро наполняя невидимую в белом светящемся воздухе чашку. И только выплескивающиеся оттуда капли кофе, попадая на руку, давали Альберту понять, что он еще в этом мире… И все это происходит в реальности, а не во сне…