— Похоже.
Деревья еще до конца не осыпались, но под ногами уже вовсю шуршали сухие листья, а поднявшийся к ночи ветер недвусмысленно намекал, что одеваться следовало теплее. К остановке подполз «Икарус» (не желтый, а старый, красно-белый), перекошенный набок, со рваной «гармошкой». Из него вытряхнулось несколько запоздалых пассажиров. Копылов остановился и с завистью смотрел, как они заспешили-заспешили, чтобы скрыться в глубине двора. А ведь где-то, всего в нескольких кварталах отсюда, в теплой квартире, находился еще один Михаил Копылов! И в эту квартиру завтра во что бы то ни стало надо было попасть, а иначе…
«Никаких иначе! Должен…»
— Смотри! — прервал сеанс импровизированного аутотренинга Арсений.
Копылов посмотрел в указанном его перстом направлении и увидел… увидел стенд, или, тумбу, или… да и, черт с ним, с названием, главное, на него была налеплена газета!
Вторник, пятнадцатое сентября тысяча девятьсот восемьдесят первого…
— Сентября?
— «Как сообщает Ленинградское бюро погоды, холодная погода, установившаяся в наших районах, сохранится…» — уткнувшись носом в газету, забормотал Арсений. — Во! В Ленинграде днем около десяти, ночью…
— …три-пять! — простонал Михаил. — Придется топать на вокзал, а то на фиг околеем!
— Далековато, — покачал головой Арсений. — Да и опасно: еще менты привяжутся…
На ночлег расположились в подвале ближайшего дома, благо домофонов на дверях ЖЭКовских домов не было еще и в заводе.
— Дожили, — устраиваясь рядом с батареей, шепотом ворчал Копылов. — К утру провоняем не хуже бомжей!
— Интересно, как это в советской школе разрешили играть «Uriah Неер»? — тоже шепотом рассуждал Арсений.
— Слушай, а тебе не все ли равно?
«Вот ведь неугомонный!»
Не прошло и пяти минут, как снова послышался шепот Арсения:
— Но ты-то вернулся! Ну, из шестнадцатого века!
— Тот вариант не подойдет.
— А как там вообще?
— Да хреново там! — поняв, что все равно не отстанут, сломался Копылов. — Говорят они вроде похоже, но не сразу въедешь. К лошадям не знал, с какой стороны и подступиться, оружия в руках не держал. Хорошо, крестик бабкин на шее болтался, а то бы… И скучища! Потом гусли какие-то поломанные на чердаке нашел, кое-как настроил… Сам прикинь, мы с тобой сейчас в восемьдесят первом, всего-то тридцать лет прошло, а тут почти четыреста…
— И мы здесь когда-то жили!
— На то и рассчитываю…
И, наклонившись к самому уху Арсения, Михаил изложил свой план.
Ровно в восемь утра заняли наблюдательный пост — скамейку, с которой был хорошо виден подъезд, где располагалась квартира Копыловых. Арсений развернул газету: покидая место вынужденного ночлега, он без зазрения совести вытащил ее из почтового ящика.
— Должен же я что-то оставить себе на память? — обосновал он свое антиобщественное поведение.
— То есть вы уверены, что все получится? Понял: собираетесь развлекаться, а ответственность перекладываете на мои хрупкие плечи! — Михаил нервно расчесывал отросшую за сутки щетину.
Поразительно, но Арсений больше не говорил, что кто-то «выеживается», наоборот — сам включился в игру и теперь, подражая Копылову, обращался то на «ты», то на «вы». Короче, несчастье сближает…
— Посмотрим, что пишут. «В первых числах сентября коллектив животноводов выполнил задание девяти месяцев…»
— Тише ты! — перебил Михаил.
Арсений послушно смолк, однако стоило случайному прохожему удалиться всего на несколько шагов, продолжал смаковать:
— «…выполнил задание девяти месяцев по надоям молока и сдаче его государству. На целый месяц опережен график…»
— Заткнись!
— Не интересуетесь надоями? Понял. Ну, тогда вот это специально для вас: «На всесоюзной ударной комсомольской стройке в городе Новый Уренгой…»
— Никак батя?
— Похож… — коротко глянув, заметил Арсений, снова утыкаясь в газету. — «Экономия энергетических ресурсов — важнейший…»
— Слушай!
— Да что ты дергаешься: расслабься и получай удовольствие!
— Ах, вы так, значит?! — притворно взвился Копылов. — А что говорили классики, помните: «не читайте за обедом советских газет!»[10]
— «Да ведь других нет…». И обед нам тоже пока не светит! Кстати, не твоя матушка?
— Кстати, моя. Чего ржешь?
— Да так, вспомнил про «колесо с песочком»!
— А-а-а, было дело. Ну, теперь только дождаться меня. Блин, как хочется жрать…
— Офигеть! — продолжал бодриться Арсений. — В тысяча девятьсот пятьдесят пятом было плюс двадцать шесть тепла!