От места телепортации до ближайшей колонии приматов было километра полтора по пересеченной местности. Геннадий огляделся – небо закрывали плотные тучи, шел мелкий дождь, счетчик показывал превышение допустимой доли радиации в несколько десятков раз – и скорым шагом двинулся к холмам, в которых находились норы его подопечных.
Больше всего его волновало, насколько сильно радиация подстегнет мутагенность у приматов и то, какие формы примут мутации. То, что животный мир Миддлэа чрезвычайно восприимчив к мутагенам, было выяснено еще на начальном этапе исследований.
Геннадий ожидал чего угодно, но только не того, что увидел.
Вся широкая холмистая долина была заполнена толпами возбужденных приматов. Одни волокли из ближайшего леса сучья и ветки, другие мастерили из них примитивные двери и оконные рамы для нор. Кто-то палкой пытался вскопать землю на склоне холма, кто-то натягивал на согнутую ветку сплетенную из женских волос веревку, явно намереваясь приписать себе лавры изобретателя лука. То тут, то там поднимались дымы первых на Миддлэа костров.
– Не может быть… – прошептал потрясенный Геннадий.
Взгляд его упал на аборигена (язык теперь не поворачивался назвать это существо приматом!), сидевшего неподалеку на выступающем из земли древесном корне.
Счастливый обладатель разума глубокомысленно разглядывал собственную необычайно волосатую ногу. Судя по небольшой кучке рыжей шерсти на земле, он пытался выщипать волосяной покров, но этот процесс не доставил ему удовольствия.
Поправив репиратор-бороду и шлем-шляпу, Геннадий решительно шагнул к аборигену.
– Приветствую тебя, дорогой… ммм… друг. Я – ученый Геннадий Даль, я пришел, чтобы…
Договорить Геннадий не успел – человечек вскочил на ноги и пронзительно заверещал что-то, подпрыгивая на месте. В воздух поднялось облако пыли.
– Фу, ну ты и напылил! – покачал головой Геннадий.
Человечек замер, прислушиваясь к словам, потом что-то пискнул и топнул. Снова взметнулась пыль.
– Пыль! – тыча в желтое облако, сказал Геннадий. – Пыль поднял, понял?
– Биль, – повторил человечек, коверкая звуки. – Биль бо-днял… Биль бо! Бильбо! – Он стукнул себя кулаком в грудь и гордо заявил: – Бильбо!
– Да нет, – досадливо поморщился Геннадий. – Ты не пыль. Ты… А кто ты, кстати? Хм…
– Бильбо! – абориген расплылся в широкой улыбке.
– Ну и черт с тобой. А я – Геннадий Даль, – несколько растерянно повторил жест аборигена Геннадий. – Гена Даль, врач и ученый…
– Гэн даль фращ… – пропищал человечек. – Гэн-даль-ф! Гэндальф!
– Ну, пусть будет так, – кивнул Геннадий. – На-ка вот лингвопилюлю. Да тебе, тебе, ешь, она сладкая. Ням-ням, понял? Вдруг подействует, чем черт не шутит…
Абориген долго вертел синий шарик в пальцах, потом наконец-то съел.
– Ну вот, – с облегчением выдохнул Геннадий. – Через несколько минут в твоем гипоталамусе произойдут позитивные изменения и ты, хотелось бы верить, станешь понимать меня.
Пилюля ли оказала свое позитивное воздействие, или стремительная мутация настолько изменила нейронные связи в мозгу аборигена, но спустя положенный по инструкции пятиминутный срок новый знакомый Геннадия, обладатель волосатых ног и щербатой улыбки, вполне сносно заговорил на интерлингве.
– Бильбо, к твоя услуга, – церемонно расшаркался он. – С кем иметь честь?
– Я, – Геннадий замялся, – я биолог. Ммм… Ученый.
– Моя понимайт, – важно кивнул Бильбо, хотя было видно, что ему ничего не понятно. – А что твоя делайт в наш земля?
– Вами занимаюсь, – опять растерялся не готовый к такому повороту событий Геннадий. – Ну, приглядываю, оберегаю. Это как хобби такое…
– Моя – хобби та кое! – восторженно пропищал новонареченный Бильбо. – А другой людя?
– И «другой людя» тоже, – махнул рукой Геннадий, понимая, что уже ничего не исправить.
– Все людя – хоббита кое! – обрадовался Бильбо. – Хоббита мы! Хоббита!
И он помчался к ближайшему леску, вопя на бегу. В этот момент тренькнул сигнал вызова гиперчастотной связи.
– Гена, здесь Махан Ауле, – прогудел в наушнике голос индуса. – Дело плохо, сразу тебе скажу. Мы не можем вас забрать с поверхности.
– Почему? – удивился Геннадий.
– Во время катастрофы реактора в космическое пространство был выброшен пучок быстрых нейтронов, который засекли патрульные корабли мелькорцев. Поскольку терраформирование Миддлэа не завершено, формально Мелькор имеет права на эту планету. Сейчас перемирие, метрополия и мелькорцы быстро пришли к соглашению – Миддлэа признается нейтральным миром, «Иоганн Амман» покидает ее орбиту и земляне больше не претендуют на планету. В настоящий момент мы уже в трех миллионах километров и скоро выйдем из зоны устойчивой связи.
– Ерунда какая-то… – Геннадий машинально хотел потереть подбородок, но наткнулся на пучок фильтрующих нанотрубок респиратора и с чувством выругался.
– Не надо, брат, – Ауле принял ругань на свой счет. – Так сложились обстоятельства, пойми нас. Ватаров просил передать, чтобы вы держались и постарались обязательно отыскать глушитель и остановить этот проклятый суперреактор. В противном случае процессы мутации, особенно в районах, близких к морю Дор, будут идти по экспоненте, и только Великий Космос ведает, какие твари могут появиться на свет в этом случае. Пр… грх… связь! Дружище, я прошу тебя позаботи… ар… мр… пр…..готовил группу…надцать приматов… хр…гр..
…апомни!..имена…двалин…балин…кили…фили…дори…нори…ори…оин…глоин…бифур…бофур…бомбур… тр-р…торин дубовый…овсем Ох, щит!.. Встретишь у Пригор…..я…хррр… щщ… щщщщ…
Ауле еще какое-то время шипел, трещал, пыхтел и окончательно замолчал через пару минут – видимо, звездолет удалился на недосягаемое для гиперчастотной связи расстояние.
– А я ведь предупреждал! – горестно простонал Геннадий, но быстро взял себя в руки. – Так, это не предательство, это вынужденная мера. А хотя – какая, к черту, вынужденная?! Иуды… Всё, всё, эмоции по боку… Что он там сказал: «…надцать приматов» – это, интересно, сколько? Хотя можно посчитать по именам. Двалин, Балин, Кили, Фили… Тьфу ты, как у собачек жучек, ни имени, ни роду, одни кликухи поганые. А Бомбур небось обязательно будет толстяком. И еще какой-то Торин дубовый… Или Торин дубовый щит? Или слово «щит» Махан сказал по-английски? А встретить их я должен у Пригор… У Пригорья, что ли? Это рядом…
И тут до него дошло, что отныне он и еще несколько человек застряли на этой забытой всеми богами планете на совершенно неопределенный срок. Осознание этого факта не то чтобы потрясло Геннадия, но способствовало тому, что биолог впал в глубокое уныние, из которого его вывел вернувшийся Бильбо. Хоббит притащил охапку веток и полоски коры.
– Да ну их, все эти вопросы, к черной дыре… Мне нужны помощники и спутники, – вслух подумал Геннадий, разглядывая Бильбо, который принялся что-то мастерить. – В одиночку я глушитель не отыщу и до моря Дор не дойду. Что ж, придется обратиться за помощью к аборигенам. Не зря же я столько времени пытался пробудить в них искры разума. Теперь это за меня сделала мутация. Воспользуемся ее плодами!
Вновь тренькнул коммуникатор. На этот раз на связь вышла Галина Дрилева.
– Гена, как ты? – спросила она и, чисто по-женски, начала отвечать на свой вопрос сама: – У меня тут черт знает что. Мои лемуры в результате мутагенеза утратили волосяной покров на теле и конечностях, а кожные покровы практически лишились пигментации. Зато у всех отросли волосы, представляешь? И они светятся в темноте. Очень красиво, просто чудо какое-то! Особенно один тут хорош, прямо звезда рок-н-ролла, я его назвала Селеборном. А еще они демонстрируют высокую степень адаптивности и по уровню разумности приближаются к homo sapiens. Я думаю, их следует привлечь к поискам глушителя…