Один парень спрашивает сочувственно:
– Плакал?
– Нет, – говорю, – открыл верхний кран.
Было только мгновение перед взрывом смеха, которого эта тюрьма никогда не слышала.
Дольше всех смеялся я.
Твой ход, товарищ кэгэбэ.
Рассказ 2
Вертухай привёл меня и усадил на лавке у входа напротив судьи. По прямой линии между нами стоял здоровяк, на случай моего нападения на судью. Другой здоровяк стоял у двери – не дать мне уйти после нападения. На столе у прокуроров увидел мою книгу «Суд».
В комнате, кроме судьи и здоровяков, ещё девять мужчин и женщин со стороны кэгэбэ, все в белых рубашках. Не слабо.
Я закрыл глаза.
Немногочисленных пришедших меня поддержать не впустили, сидят в коридоре напротив двери, бродят по зданию в поисках меня. Среди них один чекист, он стоял «свидетелем», когда ногами били меня по яйцам возле кнессета. Тщетно ожидал – я не ответил. Рассказывают, он обижен на меня, что описал его.
Остальные чекисты тоже будут играть роль обиженных? А что чекистскому руководству делать с описанными чекистами? Скрыть в далёкой Австралии? Не слишком ли накладно – этакая орава!
Если так пойдёт дальше, то чекисты ещё будут носить мне передачи. И укоризненно качать пальцем: ша-лишь, баловник!
Не отвертишься, товарищ кэгэбэ. Не состряпать на меня ещё одно обвинение? О клевете на хороших людей. Да ещё иск на пару миллиончиков.
А вместе с чекистом пришёл один мудак, для объективности, мол, и таким недостойным, вроде меня, надо помогать. Это для него «причесал» такую мысль: Его предупредили, что общается со стукачом, но он продолжал, чтобы не быть на подозрении у тайной полиции.
Я ещё расшевелю его к показаниям против меня, для объективности, мол, таким недостойным, вроде меня, причитается.
А для всех мудаков причесал такую мысль: Не говори, что не был мудаком там, если уже дважды мудак здесь.
А для не русскоговорящих мудаков причесал такую: Скажи мне, кто твой мудак, и я скажу, кто ты.
Судья говорила издалека, прокурорша говорила в противоположную от меня сторону, говорили очень интеллигентно, тихо. Я их не слышал и не хотел слышать. Но вопрос судьи ко мне услышал: «Вы Михаэль Бабель?» Я молчал с закрытыми глазами. Потом услышал ещё вопрос: «У вас есть адвокат?»
Наверное, уснул. Чувствую, меня тянут за руку. Тянуть мог только мой вертухай. Шепчет мне радостно, что сегодняшнее дело оказалось пустым.
Не раз было со мной и от других слышал, что вертухаи под грохот замков и дверей говорят тихо: «Мы вас любим». От страха за свою вертухайскую жизнь? Но говорят так только те, у кого еврейские глаза.
Вертухай ведёт в отдел, где требуется моя подпись о явке в суд, назначенный через месяц, и о гарантии в тысячу пятьсот шекелей. Крысоподобная швыряет мне бумагу на подпись. Я читаю и подумываю, но она уже кричит: «Ты подписываешь или нет?» И тянет руки забрать бумагу. Она спешит загнать меня на месяц в заключение до суда. Её крысиные глазки полны желания рвать меня крысиным ртом. «Ну!» – кричит она. И я подписываю.
Получаю протокол суда. Не заглянув в бумаги, засовываю их в карман.
Долгая процедура выхода.
Прошу дать новое постановление, то самое. Отвечают, что оно у прокурора.
Первое ощущение после отсидки дня или года – одно: идёшь арестантом среди людей. Я ещё не как все – подальше от них, в конец автобуса.
Так какой ход записал товарищ кэгэбэ?
Стиль и грамматика на совести суда. Хотел продолжить: «а враньё на совести кэгэбэшных прокуроров». Смешно стало.
Протокол
Прокуратура: <…> судья решил, что обвиняемый будет приведён по постановлению о приводе 24 часа перед заседанием. <…> обвиняемый не был готов внести любую сумму денег, которые будут гарантировать его явку, и тоже осветил, что он не готов прибыть в суд сам, а только в сопровождении полиции. <…> Я предлагаю суду тетрадь, которая написана обвиняемым, и жалобу охраны суда, не избежать назначения общественного защитника обвиняемому, говорится о проступке, который налицо, не обязывает классификации защитника, и также послать обвиняемого, на проверку у районного психиатра, я попрошу, чтобы суд осветил обвиняемому последствия неявки в суд.
Суд: Суд объясняет обвиняемому его обязанность прибыть в суд на заседания, и если не придёт сам, не будет выхода, как задержать его и доставить с помощью полиции.