В это время Агнес сменила пластинку и начала маршировать по покрывалу, салютуя другим пациентам. По мне, это было прекрасной формой комнатных упражнений. Ее поведение выглядело куда более здоровым, чем пассивность ее соседей, некоторые из которых просто лежали в прострации. Агнес, наверное, была скандалисткой всю свою жизнь, и к старости ее стиль ни капельки не изменился.
— К вам пришли, миссис Грей.
— Что?
— К вам пришли.
Агнес остановилась, рассматривая меня. Ее язык показался и снова спрятался.
— Кто это?
Ее голос был хриплым от крика. Миссис Ренквист протянула ей руку, помогая слезть с кровати. Медсестра подала чистый халат. Миссис Ренквист встряхнула его, накинула на костлявые плечи Агнес и просунула ее руки в рукава. Агнес подчинялась с покорностью ребенка, взгляд ее слезящихся глаз по-прежнему был прикован ко мне. Ее кожа была покрыта разноцветными пятнами: бледно-коричневыми, розовыми и белыми, узловатыми голубыми венами, корками, где заживающие порезы образовали ярко-красные линии. Кожа и ткани были такими тонкими, что я почти ожидала увидеть очертания внутренних органов, как у только что вылупившегося птенца. Что же это такое в старости, что возвращает нас прямо к рождению? От нее исходил плотный запах, смесь высохшей мочи и старых спортивных носков. Я сразу начала менять свое намерение ехать обратно в Санта-Терезу в одной маленькой машине с ней. Медсестра что-то пробормотала и быстро удалилась.
Я вежливо протянула руку.
— Здравствуйте, Агнес. Я — Кинси Миллоун.
— А?
Миссис Ренквист наклонилась ближе к Агнес и прокричала мое имя так громко, что две женщины в комнате проснулись и начали издавать жалобные звуки.
— Кинси Миллоун. Она подруга вашей дочери.
Агнес отодвинулась, с подозрением глядя на меня.
— Кого?
— Айрин, — прокричала я.
— Кто тебя спрашивал? — сварливо выпалила Агнес. Она начала механически шевелить губами, как будто пробуя что-то, что она ела пятьдесят лет назад. Миссис Ренквист повторила информацию, тщательно выговаривая слова. Я видела, что Агнес уже отдалилась.
Ее яркий взгляд как будто подернулся вуалью, и она вдруг вступила в диалог сама с собой, в котором не было никакого смысла.
— Помалкивай. Не говори ни слова. Хорошо, я могу, если захочу. Нет, не можешь. Опасность, опасность, ооо, тихо, много, много. Даже не намекай…
Она начала тихо напевать «Спокойной ночи, Айрин».
Миссис Ренквист округлила глаза и шумно вздохнула.
— Она всегда так делает, когда не хочет делать то, что вы хотите. Она должна скоро закончить.
Мы немного подождали. Агнес добавила жесты и ее тон стал резче, как у покупателя в супермаркете, перед которым кто-то пытается пролезть без очереди. В какую бы вселенную она ни перенеслась, нас там не было.
Я подвинулась к миссис Ренквист и понизила голос.
— Почему бы нам не оставить ее в покое? Мне все равно надо позвонить миссис Герш и спросить, что она собирается делать. Ни к чему беспокоить ее мать больше, чем нужно.
— Ну, как хотите. Она просто капризничает. Вы хотите позвонить из офиса?
— Я позвоню из мотеля.
— Убедитесь, что мы сможем с вами связаться, — сказала она, с легкой ноткой беспокойства.
Я видела в ее глазах намек на панику, при мысли, что я могу покинуть город и не сделаю распоряжений об отъезде Агнес.
— Я оставлю телефон мотеля миссис Хэйнс.
Я вернулась в мотель, откуда позвонила сначала сержанту Покрасс, сообщив, что нашла Агнесс Грей.
Потом связалась с Айрин Герш и рассказала все о ее матери. Ответом на мой рапорт была мертвая тишина. Я ждала, слушая, как она дышит мне в ухо.
— Наверное, мне нужно поговорить с Клайдом, — сказала она наконец.
Казалось, она не очень рада предстоящему разговору, и я могла только воображать, какой будет реакция Клайда.
— Что вы хотите, чтобы я сделала сейчас?
— Просто оставайтесь там, если не возражаете. Я позвоню Клайду в офис и свяжусь с вами, как только смогу, но это будет, наверное, не раньше ужина. Я была бы благодарна, если бы вы еще раз съездили в Плиты и повесили замок на мамину дверь.
— Какой в этом смысл? Как только я уйду, эти засранцы взломают дверь. На одном из окон уже не хватает жалюзи. Они только разозлятся и перевернут все вверх дном.
— Вроде бы, они это уже сделали.
— Ну да, но зачем еще усложнять себе жизнь?
— Мне все равно. Я ненавижу саму мысль, что кто-то туда влез, и я не брошу этот дом. Там до сих пор могут быть мамины вещи. Кроме того, она может захотеть туда вернуться, когда почувствует себя лучше. Вы не говорили с шерифом? Конечно, должна быть возможность патрулировать район.