У нее хороший характер…
— Это что, реклама?
Я засмеялась, пожав плечами. — Ты спросил.
— Да, она одна из тех женщин, которых я никогда не мог понять.
— В каком смысле?
— Не знаю. Я этого никогда не понимал тоже. Просто что-то в ней меня интригует.
— У нее добрая душа.
— Несомненно.
Он закончил подчищать свою миску без единого слова. Иногда было трудно понять, что он на самом деле думает, и я недостаточно хорошо его знала, чтобы приставать с расспросами.
16
Мы выехали в отель в шесть. Диц уже привел себя в порядок и оделся для события в обычные брюки, приличную рубашку и галстук и темную спортивную куртку в стиле вестерн: широкую в плечах и сужающуюся в талии. На нем были черные ботинки, начищенные до зеркального блеска. Под курткой, конечно, на нем был бронежилет, способный остановить а.357 Магнум в трех метрах. Я еще видела, как он надел кобуру, которую он носил справа у бедра, и положил в нее свой.45.
Я приняла душ и снова влезла в свои джинсы, водолазку и тенниски, собираясь надеть шелковый комбинезон у Веры в комнате. Перед уходом я его быстренько примерила. Брюки были слегка длинноваты, но я подтянула их на талии и все стало в порядке. Упаковала черные лодочки, колготки, черные трусы и несколько мелочей. Диц избавил меня от бронежилета, который выглядел бы абсурдно под полосками-спагетти. «Дэвис» лежал в наружном кармане моей большой кожаной сумки, которая больше походила на мешок с дипломатической почтой, чем на вечернюю дамскую сумочку.
И без того большая сумка раздулась еще сильнее из-за наличия в ней прибора ночного видения, который Диц попросил положить туда. Он весил не больше полкило, но был резмером с линзу для 35-миллиметровой камеры и заставлял меня крениться на один бок.
— Зачем нам эта штука?
— Это моя последняя игрушка. Я обычно держу его в машине, но не хочу оставлять на стоянке отеля. Стоит больше трех тысяч.
— Ого.
Диц поехал окольным путем, почти не разговаривая. Несмотря на собственные заверения, что Марк Мессинджер оставит меня на пару дней в покое, он, кажется, нервничал, заставляя мой желудок сжиматься в ответ. Он был сосредоточен, напряжен и бдителен. Включил в машине свет, машинально потянулся за сигаретами и потряс головой, сердясь на себя.
— Черт!
Диц свернул за угол, снизив скорость.
— В такие времена я завидую ребятам, которые работают на правительство. У них есть бригада телохранителей. У них неограниченное количество людей, доступ к разведывательной информации и официальное разрешение бить морды…
Я не могла придумать, что ответить на это, поэтому держала рот зарытым. Мы остановились на широкой, выложенной кирпичом дорожке перед отелем. Диц вышел из машины, сунув дежурному на стоянке обычную свернутую купюру и проинструктировав держать машину на виду. Было еще светло, и ландшафт был залит лучами низкого солнца. Ярко-зеленая трава была коротко подстрижена, газон окаймляли розовый и белый бальзамин и лобелия, которая светилась интенсивной, электрической синевой. В дальнем конце дороги прибой бился в стену, наполняя воздух соленым запахом океана.
Вдобавок к растянутому главному зданию Эйджуотер, в дальнем конце участка выстроились бунгало, каждое размером со средний дом в районе, где жила я. Архитектура в испанском стиле, белая штукатурка, тяжелые балки, красные черепичные крыши, внутренние дворики.
Под аркой, которая вела в сад, готовилась свадьба: пять подружек невесты в розовом и маниакально ходившая туда-сюда девочка с корзинкой розовых лепестков. Два молодых человека в смокингах, наверное, шаферы, наблюдали, размышляя об эффективности противозачаточных средств.
Как обычно, Диц взял меня за локоть, держась немного впереди, и повел ко входу.
Я помала себя на том, что, как он, внимательно осматриваю людей, находящихся поблизости. Мы вошли в просторный холл с двумя огромными стойками из импортного розового мрамора по бокам. Подошли к консьержу, и Диц с ним коротко переговорил.
Видимо, он еще заблаговременно договорился с менеджером, потому что очень скоро появился Чарльз Эббот, директор охраны. Мы представились друг другу. Эбботу было под семьдесят, и он выглядел, как ушедший на покой исполнительный директор крупной компании, в костюме-тройке, с маникюром и часами Ролекс. Такого человека вы никогда не назовете Чарли или Чак. Его серебристые волосы были того же оттенка, что костюм, а с галстука подмигивала бриллиантовая булавка. У меня было ощущение, что он получает гораздо больше удовольствия от того, чем занимается сейчас, чем от того, что делал раньше.