Я посмотрела на Рошель. Она стояла в нескольких метрах от нас. Эрик подошел и уткнулся в нее лицом. Она наклонилась и прижалась щекой к его макушке. Она плакала, не скрываясь.
— Я тебя люблю, — прошептала она. — Будь хорошим мальчиком, ладно?
Он молча кивнул, отодвинулся и побежал к машине, не оглядываясь. Отец окликнул его.
— Эй, Эрик? Там в бардачке есть кассеты. Поставь себе, что хочешь.
Рошель смотрела на Марка. Она вынула из кармана деррингер, прицелилась ему в голову и нажала на курок. Выстрел был удивительно громким для такого маленького оружия.
Я услышала его крик. Он уронил пистолет, прикрыл обеими руками правый глаз и упал набок, корчась от боли. Рошель, с оперативностью, которой она, должно быть, научилась у него, подошла ближе и выстрелила еще раз.
— Ты, сукин сын. Ты ни разу не сдержал слова в своей дерьмовой жизни.
Мессинджер лежал неподвижно.
Диц бежал ко мне через площадку. Я двинулась ему навстречу.
Эпилог
Когда полицейские раскопали участок вокруг сарая Бронфена, они извлекли четыре тела.
Одно, захороненное в фундаменте, опознали как бывшего жителя пансиона с уходом, чью пенсию Бронфен присваивал добрых пять месяцев. Патологи до сих пор работают, чтобы опознать остальных, но одно из них, скорее всего, принадлежит жене Бронфена, Шейле.
Айрин чувствует себя лучше, с тех пор, как узнала правду. Она нашла хорошего психотерапевта, который помогает ей во всем разобраться. Может, это займет годы, но, по крайней мере, она на верном пути.
Третьего (и последнего) наемного убийцу задержали в Карсон Сити, вскоре после того, как был убит Мессинджер. Вчера я разговаривала с Ли Галишоффом, который рассказал, что Тирон Патти скончался от ножевой раны, полученной в результате диспута с сокамерником, вдвое меньше его размером.
Что касается Дица, он был со мной до 29 августа, когда работа, которую он надеялся получить, материализовалась. Сейчас он в Германии, снимает инсценированные атаки на военные базы.
Он клянется вернуться. Я бы хотела ему верить, но не уверена, что осмеливаюсь.
В настоящее время у меня есть своя работа, чтобы делать, и жизнь, которая кажется богаче из-за того, что он был ее частью.