Утром Медведь на охоту убежал, Акканийди же, коров и овец накормив и напоив, принялась допиливать цепи.
Все допилила до конца.
На волю вышел Гром.
Он сказал:
— Скорей, скорей... Возьми сена мешок, еловой хвои возьми ветками да кресало с огнивом не забудь.
Она все исполнила, как наказал ей Гром. Он посадил ее на плечи, с мешком сена, с ветками елок и с огнивом, вздохнул во всю мочь и полетел: загрохотало все небо.
Выше елок, выше варок и гор полетел Гром по небу.
Услышал Медведь грохотанье, бросил свою охоту, да и припустился вдогонку за Громом и Акканийди.
Гром несется выше высоких небес, а и Медведь за ним поспевает. Гром летит — Медведь скачет. Видит Гром — догоняет его Медведь. Он крикнул девушке:
— Ох! скорей, поскорей бросай-ка сена мешок!
Она сбросила мешок сена. Медведь набросился на мешок, думал, это девчонка, и разорвал его в клочья. Пока рвал да метал, Гром далеко улетел. И все-таки Медведь снова начал его догонять.
Кричит Гром — просит девушку высечь огня да ветку бы еловую зажгла и бросила на холмик ягельный, сухой — вон виднеется внизу.
Сделано, как велено. Блеснул Гром молнией. Медведь на горку взбежал, на нем загорелась шерсть. Пока кружился Медведь да катался по земле, стараясь потушить горящую на нем шерсть, Гром далеко улетел. Не догнать Медведю.
Вернулся Медведь домой один, обгорелый.
А Гром отнес Акканийди на то местечко, где она ведра оставила. И до сих пор это место знать: стоят два каменных ведра, и будто коромысло из камня — тут же лежит.
Опустил Гром девочку на землю, а сам спрашивает:
— Хорошо ли, девица, по небу летать?
— Хорошо, очень хорошо!
— А пойдешь ли, нет ли за меня замуж? Все-то мы будем по небу летать, облака да тучи с неба на небо гонять. Весело мне, будет весело и тебе!
Она подумала и сказала:
— Я Медведю сказала «нет» и тебе скажу «нет». Я маленькая, у меня перевеське еще не бывало на голове, и одна только косичка.— Она потрогала свою голову с одной косою. И рассмеялась Акканийди так, как она еще никогда не смеялась. Она была сама себе рада,— рада была, что и Гром хотел, чтобы она была ему женой, и Медведь хотел, чтобы она вышла за него замуж.
— Ну ин ладно, когда у тебя будет две косы и одна перевеське — я тебя найду.
— Найди, Гром, найди...
Громыхнул Гром еще раз и в небо улетел. Акканийди же подошла к лужице воды у родника и заглянула в нее. Счастливая, рассмеялась — тому ли, что она домой вернулась, или еще чему-пибудь.
С тех пор снова Гром по небу грохочет, кого радует, а кого и пугает.
НИКИЙЯ
В давние времена на озере Сейтявр островок зародился и вырос большой. На этом острове выросла кудрявая сосна. Под сосною завелась вежа. В веже жили старик со старухой, с дочкой их Акканийди, а еще ее звали Никийя.
Пошла дочка по ягоды и не вернулась. Неведомо, куда делась дочка? Старик отправился к людям. Везде спрашивал, где его дочка.
Ушел старик и тоже пропал,— который день не приходит домой.
Старика нет, дочки нет — старушка одна сидит в веже. Вдруг засияло, засверкало, небо расступилось, и жара пала на землю нетерпимая. В дымник вежи заглянул луч Солнца. Старушка обрадовалась. Она чистые двери открыла — в них влетел Пейвальке, Солнца сын. Сам-то ликом светлый, щеки жаром пышут, в руках золотой башмачок. Старая достала из амбарчика люльку Акканийди, нашла в ней такой-же золотой башмачок. Примерили — точно, одна пара.
Тут Акканийди вернулась и в дом вошла. Пейвальке ей башмачок протягивает.
— Примерь.
Акканийди башмачок примерила — велик башмачок! Поклонилась старая Пейвальке и сказала:
— Акканийди еще не поспела!
Пейвальке неразговорчив был. Ничего не сказал, только жару сбавил. В чистые двери вылетел и всю жару с собой на небо унес. Там он лег спать, чтобы Акканийди, невеста его, в жены ему поспевала получше.
Старушка села заканчивать убор на голову Акканийди — «перевеське» называется. А еще она сшила ей новый девичий наряд. Венок же из можжевеловых веток был свит уже давно. То был подарок отца.
Вскоре и старик возвратился. Тотчас велела старая положить в дымник можжевелевый венок, а сама на голову Акканийди возложила перевеське... Потом она обрядила ее в новый наряд, девичий. Стала девочка Акканийди девушкой.
Надела Акканийди перевеське на голову и побежала к роднику поглядеться: какова-то она в своем новом наряде? Очень красиво ей показалось!
— Отец, возьми меня к людям,— сказала Акканийди,— я к людям хочу!
— Время пришло ей в людях жить, не оскудело бы ее сердце и умягчились бы сердца людей! Пусть откроются глаза и души их на то, что в силах рук их находится неявно! — так ответила мать на желание дочери.