А мальчонка, из кисы выпав, сел в сторонке, ножик свой в руке зажал и ждет — что дальше будет?
Тала опустился с крыши, в док вошел, ущипнул парнишку за бочок и сказал:
— Хм! Это будет жирное мясо, мня, мня. Иди-ка ты, парнишка, в лес да выбери поскорее такой вертел, чтобы тебе вкуснее было жариться нам на обед.
Мальчонка сбегал в лес, вырубил вертел и подал Тале. Поглядел, пучеглазый, и сказал:
— Мня, мня... этот вертел не годится. Посмотри, Талахке, каков этот вертел?
Талахке понюхала палочку и выбросила ее за двери.
— Вовсе негодный вертел. Подай другой...
Мальчонка выскочил на улицу, принес тот же вертел и подал Тале.
— Этот вертел еще хуже... Талахке, он не хочет на своем вертеле жариться.;. Ладно, поедем, Талахке, сами, поедем за три-четыре озерка, в пять раз пачканный лесок, там я видел очень хороший вертел.
Талахке согласилась. Уходя, она сказала мальчику:
— Оставайся тут и качай нашего Талашку, чтобы он не плакал, не кричал.
Уехали Тала и Талахке.
Мальчонка принялся качать люльку с Талашкой. Талашка кричит, а мальчонка люльку качает. Качнет вправо — стук об стену, качнет влево — стук об стену. Так он качал люльку, пока Талашка не замолк.
Тогда мальчонка запихал Талашку на самое дно люльки, поверх положил обгорелую головешку, а сам собрал все свои камни в кучу, сел на нее и принялся ждать.
Вот вернулись Талы. Заглянула Талахке в люльку и ахнула:
— Ох, си-су-у-у! Он нашего Талашку изжарил — одна лишь головешка осталась!
Тут-то Талы рассердились. Схватили по большущему ножу и давай их точить.
— Я этому мальчонке голову снесу! — кричит Тала и чирк ножом по камню.
— Я его зажарю! — кричит Талахке и чирк, чирк ножиком по камню.
Однако мальчик время не терял. Он схватил свой ножичек и тоже начал точить его на камне; точит нож парнишка, а сам бормочет, сначала тихо, а потом все громче да громче:
— Мой отец большой колдун, моя мать большая колдунья, и мой дядя колдун, и мой дедка колдун, и моя тетка колдунья, и моя бабка колдунья, и я сам — великий колдун! — вдруг крикнул он да ка-ак чиркнет ножиком по камню — искры так и посыпались.
Талашка проснулся и заревел во все горло.
Тала испугался и начал плакать:
— Ох! Да пропала же моя головушка!
Талахке с перепугу затопала ногами на своего старика.
— Старый пень, убирайся со своим мальчишкой-колдуном! Неси его туда, откуда притащил.
Тала запихал парнишку в мешок и пустился что было мочи наутек от своей Талахке.
Бежит, бежит, устанет — остановится, только сядет отдохнуть и пот утереть, а мальчик ка-ак крикнет из мешка:
— Мой отец большой колдун, моя мать большая колдунья! И я сам великий колдун!
Тут уж Тала всприскочку пустится бежать. Вот донес он мальчишку до той дороги, где дрова возят, и говорит:
— Ну, теперь, паренек, иди сам, сам уж иди...
А тот ему в ответ:
— Ну, нет, нет, Тала, я не знаю,— говорит,— дороги.— А сам знает лучше, чем Тала.
Тала пуще прежнего бежит, через кочки скачет. И вот донес до родника.
— Ну, поди теперь, детка, тихохонько, тихохонько, не шуми, а то мою золотую голову погубишь.
Паренек ему в ответ:
— Мой отец большой колдун, моя мать большая колдунья, и я сам великий колдун!.. Не знаю, Тала, нет, пет, ничего не знаю!
Тала опять побежал, к самому дому отца парнишки, принес он его к самым дверям.
Но мальчик твердит свое:
— Не знаю, не знаю, мой отец большой колдун, моя мать большая колдунья, я и сам колдун великий! — и представляется, будто сам не может двери открыть.
Талушка в сени вошел, а мальчишка твердит свое.
— Не знаю,— говорит,— ничего не знаю, Тала, ничего.
Тала ему говорит:
— Тише, тише, детка, не погуби ты мою голову...
А тот кричит во все горло, чтобы отец-мать услышали:
— Не знаю, Тала, ничего не знаю... Я великий, самый сильный колдун!
Тала поскорей двери открыл, бросил парнишку на дрова у входа и крикнул:
— Возьмите вашего колдуна-мальчишку, возьмите обратно,— не убил я его и не съел, живого принес, возьмите как есть.
Тут отец и мать мальчонки и вся его родня из вежи выскочили, схватили Талу И связали.
— Ага, трусливый Тала, попался! Ну, теперь говори, что нам с тобой делать? Как тебя казнить за то, что ты наших детей из погоста таскаешь?
Тала заплакал и сказал:
— Мня, мня... Меня, Талу, отпустите, а я вам открою, что нужно делать, чтобы ребят у вас не таскали.
Развязали Талу, и он сказал:
— Детям вашим при луне на санках не кататься! Мальчикам дома сидеть — в еловые шишки играть, чтобы умели хорошо считать, а девочкам нитки сучить и еловую смолу жевать — будут у них зубки белые. Это сказал я, Тала, это правда.