— Подите спросите Улиту, у шалютки той спросите: пустит ли меня ночью на пороге дома ее посидеть!
Пошли и спросили Улиту и назад вернулись. Говорят:
— Пустит шалютка на пороге ее дома ночью посидеть.
На второй день встали, говорит ей старушка:
— На тебе серебряный гребешок. Расчесывайся им, когда увидишь мужа с мячиком.
Ну, и села она у оконца. Глядит: муж тут же играет с мужиками, опять он балуется в мячик. Ударил он лаптой — и мячик сквозь окно, через рамы прошел и на колени жены упал. Она схватила его и никому не дает. А когда пришли посланцы, она велела им:
— Подите спросите Улитку — пустит ли меня на кровати одну ночь только у ноги его побыть?
— Пускает,— ей говорят,— одну ночь посиди на кровати у его ноги.
Утром опять встали, и эта бабушка дает молодой т золотой гребешок. Вот и третий день играют мужики в мячик. Хлестнул муж — мячик сквозь окно упал к жене на колени. Прибежали от мужа, просят мячик вернуть.
— А даст ли,— спрашивает она,— даст ли она мне спать третьей на постели между ими двоими?
Убежали те и обратно вернулись.
— Возьмет в постелю третьей лежать.
Была она ночью — у порожка дома сидела, была вторую ночь — у ноги на кровати сидела, а на третью ночь — третьей между ними рядом спала. Спать-то не спала — только лила она горькие слезы, всю ночь катились слезы. У мужа все плечо взмокло. Муж не мог терпеть ее горючих слез, повернулся к ней лицом, взглянул в глаза и обнял жену свою родимую.
А Улитка-то спала-спала, да и спохватилась, как увидела, что муж ее с другою обнялся. Тут схватила она свой ящичек, золотом окованный, и в озеро с ним прыгнула. Там и пропала.
Муж с женою собрались и пошли домой — туда, где прежде жили, к мужним к отцу, к матери вернулись. Старые они стали, старые-престарые: сидят — пески сыпются. Одна бабка еще огонек в очаге видит, а старик вовсе одряхлел.
Пришли они домой, старики с невесткой поздоровались, с сыном-человеком поцеловались, и обняли его, и заплакали старые от радости, и тут же на радостях померли.
А муж с женой стали жить и детей растить.
Всё.
СКАЗКА ПРО МЕДВЕЖЬЮ ЛАПУ
Жили три сестры. Они ушли из жительства людей в леса. Обернулись там медведицами и жировали все лето. Пришла осень.
— Надо в берлогу,— сказали они.
И вот сделали они себе одну берлогу на всех трех, повалились спать и заснули.
А охотник ходил по лесу. Он нашел их берлогу. Он окружил ее своими знаками и вернулся домой.
И стал этот охотник других промышлёнников подговаривать:
— Пойдем да пойдем медведей будить: будем их добывать! У меня,— говорит,— три медведя окружены.
Согласились те, и поехали они охотиться, этих медведей будить. Их было трое охотников.
Приехали они к месту, где медведицы залегли, срубили шесты и засунули их в берлогу. Колобродят там концами — зверям спать не дают. Всполошились медведицы и стали из берлоги выбираться на волю. Одна вылезла — охотники ее убили. Выгнали и другую и тоже убили. Вытащили туши обеих медведиц из берлоги наружу и принялись их пластать — снимать шкуры, распрямлять и растягивать их на снегу. Тут и третья медведица выскочила из берлоги и бросилась на шкуры сестер, пала на них голова к голове, ноги-руки по лапам — и превратилась в женщину. Однако одна рука не угодила на середину лапы шкуры.
Охотники смотрят: встала женщина с медвежьей лапой вместо руки. А сама-то собой красивая.
Она заговорила и сказала им человечьей речью:
— Вы убили двух моих сестер.
Эту женщину охотники привели в свой погост. Собрали народ и сказали людям:
— Вот мы в этой поездке на охоту убили двух медведей. А они не медведи были, они были сестрами-овертницами, медведицами, девушками с Энаре-озера. Вот смотрите: две шкуры и одна девушка. У этой и рука медвежья, не успела она, так и осталась с медвежьей лапой.
ВАРЙЕЛЛЕ-ЛЕШИЙ
Жили старик со старухой. И был у них единый сынок. Звали его Иванушкой, а по-уличному дразнили Иванушка Скраешку. Когда парень возрос, он у невесты слово взял.
Ну, и жили они, поживали. Пришла весна, не хватило дров. Старик велел сыну сходить в лес и нарубить сушняка. Пошел парень в лес, выбрал подходящую сухую сосну. Присел отдохнуть маленько, а отдохнувши, принялся за дело. Не успел он топор в руки взять и размахнуться, чтобы дерево рубить, как услышал голос:
— Не руби меня так, ноги отрубишь, ниже руби.
Парень начал рубить пониже, а сосна просит еще ниже взять. Он начал сечь в самую землю.
Рухнула сосна и опять тем же голосом говорит:
— Сруби макушку, да повыше: голову мне сбереги.
Парень срубил макушку, будто знал, где ее надо рубить!