- Мне Кевин рассказал…
- Я люблю его, Варь… А он попросил не звонить…
- Ну, может, это и к лучшему? Три месяца ему нельзя к тебе подходить и разговаривать с тобой. Может, он боится нарушить запрет?
- Нет… Не в этом дело. Он сказал, что любит меня, там, в Вашингтоне. Я его предала, а он не простил…
Варя приподнимает кончиком пальца мое лицо и заглядывает в глаза. По щекам опять текут слезы, но уже не так, просто капают. Сестра нежно утирает их.
- Если он действительно любит, то простит.
Я скептически ухмыляюсь, шепчу сестре, глядя в ее зеленоватые глаза.
- Это красиво в теории. В жизни даже любящие не прощают предательства. Ведь закон выбора суров. Нельзя получить сразу всё.
- А ты изменилась, - Варя смотрит на меня и жалеет. Обычно это я сострадала и уговаривала её, что всё будет хорошо. Кажется, мы поменялись местами. – Если он любит тебя, а ты его любишь, то будет всё так, как вы захотите. Магия сведет вас. И прощение будет. А если нет, то значит вам просто не по пути.
- Ты же его ненавидишь. Наверное, рада сейчас, что он не простил меня.
Я жестока в словах. Смотрю, как сестра немного, но отстраняется от меня. На лице Вари холодное отчужденное выражение.
- Я уже сказала, что чувствую по отношению к тебе и ему. Но мне не нравится видеть, что ты страдаешь. Если честно, его отказ меня не радует, но и сожаления не чувствую. По крайней мере, это даст тебе толчок оценить то, что вокруг.
Она отворачивается от меня и начинает рассматривать кафель, будто он стал интересней.
- Сегодня приедет Савов. Погоди отталкивать его. Дай ему шанс.
- Хорошо, - я смиряюсь, как и всегда. Поломки в моей системе бытия только таким способом исправляются.
Он приехал к вечеру с огромным букетом роз. Ярко алые – цвет крови. Бутоны были словно взрыв багрянца из тонких зеленых стеблей с шипами. Скрипящие, шуршащие пакетом. Принимая их из рук Савова, розы, будто злобно зашелестели на меня, пару раз уколов мои руки и обдав сладким ароматом. Первое желание – избавится от этой мерзости. Но я их поставила в вазу. Цветы не виноваты. Это всё я со своей больной психикой.
- Аня, я соскучился, - Виктор повторяет то, что сказал мне Рэй, невольно вызывая боль и горечь в душе. Но я не показываю этого, улыбаюсь, как кукла, позволяя себя обнять и поцеловать в щеку.
- Я думаю, вас стоит оставить одних, - Варя хитро ухмыляется и утаскивает гулять Кевина. Мы остаемся с Виктором одни. Не знаю, сколько мы проторчали в прихожей, где Савов меня обнимал, а я позволяла. Но вскоре не выдерживаю.
- Кофе? – я помню, что Виктор пьет арабику - три ложки на маленькую турку без сахара. И не дожидаясь ответа, выскальзываю из его объятий, иду на кухню, где делаю вид, что поглощена приготовлением кофе. На секунду теряюсь, и мне кажется, что я одна в кухне. Оборачиваюсь и вижу, что Виктор стоит, опершись плечом на стену, и не сводит с меня своих серых хитрых глаз.
Не придумав ответа, смущенно улыбаюсь в ответ.
- Как в прежние времена, - он напоминает мне, как после моего выпуска с Начала, приходил к нам. Я была влюблена в него, как кошка. Все искала ласки с его стороны. Выслуживалась. А он покровительственно главенствовал в наших отношениях. Тогда это было нормальным. Сейчас после недели любви, когда грелась в лучах солнца по имени Рэйнольд Оденкирк, мне не нужен холодный свет луны Савова. Я замерзаю с ним.
«Погоди отталкивать его. Дай ему шанс».
- Помнишь, как ты смеялся, когда я работала над притяжением предметов и примагнитила к себе сковородку?
Савов тут же разражается смехом. О, да, это было одно из самых нелепых и смешных наших воспоминаний! Виктор с телекинезом отлично управляется с заклинанием притяжения - это, как говорится, в крови. У меня же не получалось притяжение: то перелет, то недолет, то примагничивание.
- Ты мне ведь так и не ответила.
- Что?
- Я сказал, что скучал по тебе.
Он лукаво смотрит исподлобья, а у меня внутри всё переворачивается. Нет, не скучала.
- Виктор… Я… Прости меня.
Вот и всё, что могу сказать. А как еще? Я внутри полая, пустая, а когда-то там были чувства - ведь были! – а сейчас только и осталось, что извиняться: не удалась ни как жена, ни как невеста, ни как возлюбленная, ни как жертва обмана, ни как Инквизитор. Даже Химерой не могу быть.
В этот момент шипение гаснущей конфорки возвещает, что кофе выкипел. Я начинаю суетиться: наливаю напиток в чашку, пытаюсь осторожно вытереть плиту.
Я не слышу, как он подошел ко мне сзади, лишь чувствую, что его большие ладони заскользили по талии, окольцовывая в объятиях. Я замираю. И тут его губы касаются моей шеи, неловко дергаюсь - и моя рука попадает на раскаленную конфорку. Я взвизгиваю от обжигающего железа. Моя кожа горит. Очень больно! Охая и хныча, кидаюсь к раковине, чтобы залить ожог холодной водой.