- Пошли, - Варя командным голосом призывает меня вылезти из кабриолета к любопытным взорам людей. Я смотрю на Макса, сидящего с каменный лицом и жующего жвачку. По ходу, он будет нас ждать в машине. Варя надевает очки и гордо, грациозно выпархивает из машины. Вот ведь шельма! Устроила спектакль, втянув меня. Я по сравнению с ней не выхожу, а вываливаюсь из машины, но мне все равно. Стуча на высоких шпильках, Варвара проходит к домофону и набирает номер. После противных пищащих сигналов слышится мамино «Да?».
- Мам, это мы. Открывай.
Возникает пауза на том конце. Знаю, точно мама в шоке. Но через некоторое время слышится ее блеющий голос:
- Мы? – Ага, не верит.
- Варя и Аня. Если не забыла, в 93 году родила двоих близняшек. Типа, дочки твои. Ну вот, мы приехали.
Варя язвит, но вместо ответа слышится щелчок открываемой двери. Входим в чистый, беленный, еще без похабных надписей на площадках и сожженных ящиков для писем, подъезд.
- Кажется, у нее был инфаркт. – Варя довольно облокачивается к стене, пока ждем лифт. Сколько себя помню, мама пыталась от нас избавиться: терпела, пока мы были маленькие, на каждые каникулы отправляла в деревню. Один раз кинула нас на месяц на шею нашей крестной, которая имела задатки алкоголички, а еще, когда умерла бабушка, явилась в деревню только через две недели после похорон. То есть бабушку хоронили мы с Варей, благодаря помощи всех жителей Вяземки, которые собирали деньги, чтобы предать земле по-человечески Екатерину Васильевну. Что уж говорить, когда явился Поисковик из Сената за нами: какая радость была у матери. Конечно, прозвучал вопрос «сколько стоит?», но когда заверили, что образование бесплатное, она подписала бумаги не читая. До сих пор в ужасе от этого. Приди человек со стороны, какой-нибудь торговец девушками в проститутки, она бы и ему нас отдала, не читая бумаг. Ей мы были не нужны. Алчная до денег и мужиков, лишенная материнского инстинкта напрочь.
Лифт открылся и пригласил во внутрь. В кабине висело зеркало, уже расколотое кем-то: процесс уничтожения культуры и чистоты запущен в этом подъезде.
- Кто у нее сейчас?
- Не знаю. Я уже сбилась со счета. Вроде какой-то предприниматель.
Мы выходим в коридор и находим черную лакированную дверь. На лице Вари расцветает хищная улыбка предвкушения. Нажав на звонок, слышим шевеление за дверью, и вот щелчок замка – дверь открывается.
Ксения Шувалова, или кто она там сейчас, смотрит таким взглядом, будто увидела приведение. Хотя мы и есть для нее – призраки прошлого.
- Привет, - Варя наигранно тянет противным голосом. В ее позе, тоне, взгляде всё ненастоящее.
- Вы? Как вы нашли меня?
Ох! Это мы умеем. Мама до сих пор в толк не возьмет, что мы всегда будем находить ее, смени хоть тысячу адресов. Точнее, Варвара не даст уйти из нашего внимания.
- Как? Очень просто. Найти тебя труда не составляет. Пустишь? – Мама смотрит взглядом настороженным, решая впускать нас или нет. Она боится Варьки, считая ее бесноватой ведьмой. В принципе, права, но не в том смысле, в который мама вкладывает. Варя старается для нее специально, напуская больше пафоса. – А мы тут пирожные принесли!
- Мам, впусти. – Я говорю уставшим голосом, который разительно отличается от веселого сестры.
И я ее уговариваю. Мама всегда больше меня жалела и любила, если можно назвать любовью то внимание, которое нам уделяла.
Дверь распахивается, и мы входим внутрь квартиры. Красиво, богато, блестяще. Да и мама изменилась: она красивая женщина, природа наделила отличными внешними данными, даже мы с Варей проигрываем рядом с ней, мама словно стала девушкой с обложки, еще, кажется, увеличила грудь. В свои сорок Ксения обладает очень тонкой талией, длинными ногами и молодым лицом – это результат дорогостоящих посещений салонов красоты.
- О! Ты грудь себе сделала. Что? Уже старая не катит? – Я закатываю глаза, Варя не может без колкостей. Сестра, позвякивая кольцами, вытаскивает из сумки с блестящим навязчивым логотипом "Прада" коробку макарунов. Уверена, даже сладости куплены в самой Италии специально для мамы, а точнее для того, чтобы показать ей себя. - Мы ненадолго. Не надейся.
- Привет, мам. Ты как?
Я пытаюсь сбить повышающуюся температуру начатого общения. Всё, как всегда. Варя язвит, жалит остротами, я сглаживаю острые углы разговора.