И холодное осознание, словно ледяной водой, окатывает меня. Химера не парализована фонарем. Если она Химера…
- Мел? Это ты? – Мой голос дрожит от страха, я медленно подхожу к девушке, пытаясь увидеть ее запястье левой руки. – Мелани?
И тут она поднимает лицо. Такого я точно не ожидал! Девушка плачет, ее зрачки расширены, в них плещется ужас и смятение. Она смотрит на меня и не узнает, продолжая скулить и шептать что-то. Я вижу, что девушку бьет озноб, будто током. У нее паника.
- Мелани, - шепчу ее имя, и протягиваю руку к заплаканному лицу. Тут наконец она замечает меня, остановив свой взгляд. И на долю секунды снова становится страшно: сейчас Химера кинется и убьет меня. Но вместо этого девушка издает жуткий мучительный стон, некрасиво искривив свой рот, и утыкается мне в шею.
Тепло девичьего тела, ее запах, горячие слезы, щекочущие длинные ресницы. Она обнимает меня, ища успокоения. И я даю это, крепко обняв дрожащую девушку. Мелани цепляется за меня, царапая ногтями. Ее длинные волосы хаотично разметались по нам обоим, словно шелковая паутина, они везде и приятно пахнут. Утыкаясь носом в ее макушку, шепчу, что всё в порядке, я здесь, всё будет хорошо, что просто лифт сломался.
Девушка в панике. Ее не отпускает страх. И я осознаю, что у нее что-то типа клаустрофобии со страхом темноты. Это так человечно! Это так просто. Это так обезоруживает.
- Тшшш… Мелани, успокойся. Всё хорошо, нас сейчас вытащат. Тшшш…
Мел очень сильно дрожит. Я глажу ее по спине, чувствуя, что девушку прошиб холодный пот. Она часто дышит, опаляя мою шею своим дыханием. И я ловлю себя на мысли, что мне нравится это ощущение, мне нравится ее обнимать и успокаивать.
Но как только начал наслаждаться ее беззащитностью, где есть только темнота, сладкий запах ее духов, горячее дыхание на моей шее,мокрая от ее слез рубашка, дрожь хрупкого женского тела, и во всем этом нет зрения, словно я ослеп, меня отрезвляет и возвращает в реальность заработавший лифт. Свет резко бьет по глазам, а уши заполняет сначала скрежет, а затем ровный звук заработавшей кабины.
Звучит сигнал, и лифт открывается, показывая нас, стоящих и обнимающихся, удивленным людям в коридоре. Мел все также прячет свое лицо у меня на шее; ее колотит озноб.
- Пойдем. - Я практически вытаскиваю её на себе из кабины, так как ноги девушки ослабли. Кажется, что еще чуть-чуть, и она рухнет в обморок. – Позовите доктора.
Я обращаюсь к людям в коридоре, которые удивленно таращатся на нас. Подтащив Мел к стульям, я ее сажаю и вижу, что лицо пепельно-серого цвета, будто передо мной мертвец, заплаканные красные глаза, в которых читается ужас и непонимание, кто она и где находится. Сильно знобит.
Через мгновение возле нас оказывается медсестра.
- Что с ней?
- В лифте застряли. Похоже, у нее клаустрофобия.
Медсестра пытается привлечь внимание Мелани, но та не реагирует.
- Ждите тут, - говорит медсестра и уходит.
- Красное…- шепчет Мелани.
- Что?
- Красное…
И вот снова медсестра. В руке у нее шприц.
- Это успокоительное. Теперь она проспит пару часов.
Я чувствую, как игла пронзает голубую вену Мелани. Девушка даже не реагирует на это, только шепчет: «Красное...».
Пара секунд, и вижу, как смеживаются веки, ее тело расслабляется, а голова запрокидывается с громким выдохом.
Она отключается.
- Я думаю, вам стоит переночевать в больнице.
- Нет. Мы на машине. Лучше дома, если что, мы вызовем скорую помощь.
И, не обращая на увещевания медсестры, хватаю Мелани на руки и несу к машине.
Всю дорогу я только и думаю о ней и о произошедшем с нами. Девушка беззащитным существом спит на заднем сидении, ее рука безвольно, будто тонкая ветка, свисает с сидения, но из-за низкой посадки машины ее кисть касается пола - лежит под неестественным углом, будто сломали. Это левая рука с отсутствующим знаком инициации. Сегодня я осознал, насколько все были правы. Мелани – обычная девушка со своими страхами и обидами, со своими радостями и печалью. Она обычная, пока магия дремлет внутри. И мне становится ее жалко. Ведь магия спать долго не будет, рано или поздно знак, предопределяющий всё, проявится и нарушит мирную жизнь обычного человека. Мне даже уже не хочется называть ее чудовищем.