Машина тронулась.
- Что это? – Реджина ткнула пальцем в пакет у меня в руках.
- Мои вещи. - Да, все вещи, которые собрались у меня за год, умещались в один пакет. Скудные пожитки и остатки чьей-то жизни, отданные мне в пользование.
Реджина несколько секунд прожигала пакет взглядом, после чего потеряла всякий интерес, откинувшись на сидение и упершись взглядом в окно.
- Ты не передумала по поводу своего имени? Все еще хочешь его узнать? – Ее голос был тих и вкрадчив, она все также смотрела в окно, будто не со мной говорила.
- Я подумала, что не хочу знать, - Пробормотала, запинаясь. После ее ухода тысячу раз прокручивала наш странный скачкообразный разговор. Я заметила в отражении стекла, как Реджина легко улыбнулась, видно ей понравился мой ответ. Это придало мне храбрости. – Вот только до сих пор не знаю, сколько мне лет. Если на имя наплевать, то без возраста жить тяжелее.
- Гадаешь, насколько ты молода? – она засмеялась тихим грудным смехом, задевая мое самолюбие. Ну почему эта женщина задает такие странные вопросы, выбивая меня из равновесия, будто всегда читает скрытый подтекст в моих словах?
- Нет, просто интересно: достаточно я взрослая, чтобы напиваться и скачивать порно, - не выдержала и съязвила в ответ. Но в очередной раз моя колкость прошла мимо Реджины. Хелмак оставалась для меня неуязвимой и непробиваемой. Честно, догадывалась, что мне больше шестнадцати, если верить словам директрисы, ведь я же поступила в какой-то колледж.
- Тебе восемнадцать.
- Спасибо.
- Еще что-нибудь из прошлой жизни? – она спросила, будто предлагала дополнение к заказанному блюду: еще что-нибудь будете заказывать или так сожрете?
- Да. Я же училась в колледже. На кого я пошла учиться?
- Дизайнер-оформитель, кажется. – Она произнесла это не очень уверенно с толикой пренебрежения. Ее ответ удивил: я, которая не могла нормально держать ручку, занималась творчеством. Хотя ручку держать не могу после аварии, может, до этого я отлично рисовала?
Кожа на запястье горела неимоверно, заставляя еле сдерживаться, чтобы не содрать её с запястья. Мой мученический вид не ускользнул от Реджины.
- Что это? – она кивнула на руку.
- Чешется. Врачи прописали таблетки, после них начался зуд.
Я показала красное разодранное запястье левой руки, где уже корочками и содранными ранками предстал мой дискомфорт последних недель. Порой даже спать не могла, расчесывая руку так, что наутро приходилось ее забинтовывать, чтобы ранки успели затянуться.
Реджина взяла меня за руку – первое прикосновение ко мне. Ее пальцы были холодные, но по ним словно бежал ток. Внезапно я почувствовала, как зуд отступает и жить становится легче.
- Выкинь все таблетки. Они тебе не нужны. – Я опешила. Более абсурдного совета не слышала. Недолеченная, я все еще мучилась головными болями; к тому же, ныли сросшиеся ребра. Я уж не хочу вспоминать, когда адски тяжело было ходить в туалет, давалось с трудом и болью, как говорится, потом и кровью. Возможно, мое сверхбыстрым выздоровлением я обязана именно лекарствам, которые подстегивали мое жадное до жизни тело.
- Все таблетки – это пустое. Когда осознаешь это, сама выкинешь. Ну? Тебе не интересно, куда мы едем?
- В очень частную школу. - Вспомнила ее фразу из первой нашей встречи. Она решила, что мне все-таки интересно. Поэтому, спросив позволения закурить и получив его, она достала сигарету с длинным мундштуком из сумки – к слову, завершившую ее невероятный образ – и начала рассказывать про мою новую жизнь.
- Школа находится рядом с Шотландией возле маленького городка Блэкбёрн. Мы располагаемся рядом с лесом в старом замке, который местные вот уж на протяжении несколько веков называют Шабашем. Собственно, поэтому школа и называется «Саббат».
- А почему так называют? – не удержалась я от любопытства.
- Ходит легенда, что в 17 веке хозяйкой была ведьма, которая собрала вокруг себя таких же женщин и создала Шабаш. Их потом сожгли, а замок так и остался с этим именем.
- Начал вторую жизнь? – усмехнулась я, проведя аналогию с собой и именами.
Наконец-то Реджина среагировала на мою шутку и рассмеялась.
- Да, замок начал вторую жизнь. Школу в нем открыли мои дед с бабкой во время Второй мировой войны, а я продолжаю их дело. Учеников у меня всего шесть человек.
Я не удержалась от возгласа удивления, в моем представлении школа – это визжащие, носящиеся по коридорам и классам дети, их много, и они везде. Хотя, наверное, мало учеников, потому что не каждый родитель захочет отправлять своего ребенка так далеко.