«Распоряжение от Совета Старейшин Святого Сената.
Разрешить Инквизитору Рэйнольду Оденкирку приступить к обязанностям Охотника за ведьмами и выполнять долг перед святым Сенатом и миром Инициированных».
А дальше перечень стандартных фраз и форм. Мое сердце на мгновение замирает, а затем запускается вновь. Я смотрю на Реджину — она по-матерински, с гордостью во взгляде, улыбается мне.
— Поздравляю, ты прошел проверку.
Перед глазами вспыхивает воспоминание: последний допрос с проверкой на умение пользоваться магией и оружием Инквизиции. Неэмоциональное бледное лицо Архивариуса, кинутый мной силок, черная авторучка в тонких пальцах проверяющего, блеск ритуальных ножей, яркий всполох вязи в моих пальцах и мое полное равнодушие, которое не уступало стерильности тренировочной площадки Сената. Я тогда настолько устал, что мне было все равно — получу я официальное разрешение на охоту или нет. Я мысленно посылал все к черту.
И вот результат — официальное разрешение. Теперь не надо прятаться от Архивариусов на охоте с Клаусснером, ограничивая себя в колдовстве и действиях. Я и Стефан недавно вышли на охоту. Ловили беглеца из Карцера в ночь Расширения. Я не имел права выполнять долг Инквизитора, Стефан не должен был брать меня, но мы сделали свое дело, заодно вспомнив, кто мы есть и свое место в этом мире. А затем, после кострища, друг зачистил мои следы и вызвал Архивариуса. Я прятался от него сам, как преступник, ощущая на душе мерзость и ненависть к себе. Во что я превратился? Кто я?
— У нас уже лежит несколько дел, которым требуется Инквизиция. Я предполагаю, что ты захочешь присоединиться к Курту и Стефану.
Ах, как заманчиво! Как желанно! Я ощущаю, как зажглась кровь во мне, как она быстрее побежала по венам. Оглядываюсь на Мел. Она все еще стоит с натянутой улыбкой и смотрит на меня большими доверчивыми глазами. Сердце ёкает, совесть орёт во мне, что не имею права радоваться и оставлять её одну, но я предательски произношу фразу при закреплении договора со Светочами:
— Благодарю. Я, Инициированный Рэйнольд Оденкирк, готов вступить в ряды Инквизиции.
Ты избранный этим миром
Трус.
Предатель.
Слабак.
Сопля.
Вонючий кусок говна.
И снова по кругу:
Трус.
Предатель.
Слабак.
Со мной вторит весь мир. Надо мной смеется Питер Пен, глядящий с выдранной обложки. Идеально застеленная кровать сестры и засечки на дереве с моим ростом, похожие сейчас на мои порезанные ножом руки, укоризненно напоминают о случившемся.
Трус.
Предатель.
Слабак.
Сопля.
Повторяй хоть тысячу раз, Мириам не появится из воздуха.
Уже утро. Весь вечер я слонялся по городу, несколько раз проходил мимо полицейского участка в надежде увидеть того чувака. Но все больше приходил к мысли, что он не из полиции. Кто он? Куда делась Мириам? Что за зеркала? Хотел оставить заявление о похищении, но струсил — боялся, что не поверят и, если там есть заявление от родителей Люка, то меня точно загребут.
Под утро, измотанный, я попытался поспать пару часов в парке на лавочке — возвращаться в «Таверну» не хотел. Сдрейфил. В итоге, замерз так, что не чувствовал своих ног. Поэтому сдался и поплелся к дому. И все это время я понимал свою ничтожность: