Как всякому, кто еще не набил себе шишек и не научился ценить малое, Аркадий жаждал великих дел. Деньги – хорошо, а слава – лучше. Кстати, ее можно конвертировать опять-таки в деньги, но не в том дело. Она хороша и сама по себе. Упрямо добиваться ее – чем не цель? Возможно, даже достойная.
А тут – лягуха! До каких габаритов ни раздуй ее, все равно будет маловато для славы.
Что-то можно вытянуть сюжетом. Аркадий знал, что от него требуется, и не был тому рад. «Не хуже других» на практике всегда означает хуже. Кто посмотрел один подобный фильм, тот видел их все. Разве что какая-нибудь изюминка...
Вот и найди ее. Ищи, а не хнычь.
Слабый шум листвы за окном заглушило гудение коптера – тоже синтезированное, настоящее не пробилось бы сквозь стену дома. Но коптер был настоящим, и привезенный им продовольственный набор – тоже. Велев принять заказ, Аркадий дождался, когда тот будет автоматически обработан спреем и ульрафиолетом, и достал из аппарата пахнущий дезинфекцией лоток. Выбрав коробочку с котлетой, он вытянул из нее нить до щелчка и, когда дважды пискнул индикатор разогрева, стал есть.
Котлета была как котлета – наверное, даже аппетитная для того, кто вкусил бы ее в первый раз. Плохо, когда в пятитысячный... Денис, приятель Аркадия, стихийный кулинар и рисковый малый, до прошлого года не страшился заказывать на дом сырое мясо и чего только с ним не делал... а в минувшем году подхватил через кусок баранины инфекцию и только чудом не помер. Так-то.
Инфекционисты «успокаивали»: вся эта гадость с бесконечной, как мнится обывателю, чередой смертельных инфекций, пройдет сама собой, постепенно рассосется, когда людей на планете останется миллиарда три, а их мобильность сохранится на сегодняшнем уровне или еще уменьшится. И тогда фармацевты, которых еще не линчевали, вновь начнут проигранную было гонку с мутирующими бациллами и вирусами, уже имея определенную надежду на победу. Но это случится еще не так скоро.
А тут, понимаешь, сумасшедшие отправляются в экспедиции, одни – снимать ужасы в Танзании, другие – в тундру за мамонтом. Вторые, положим, выдуманные, а у первых было ли в головах хоть что-нибудь? Точнее, у их начальства. Люди не термиты – те по достижении определенной численности особей отпочковывают от себя новые колонии, поэтому не бывает термитников высотой с гору. И не так уж им страшна проникшая извне зараза. А люди? Они кучковались в своих непрерывно растущих человеческих муравейниках, им становилось все теснее, и конца этому безумию не было видно, пока конец не положила серия пандемий. В развитых странах еще нашли какой-то выход, те, кто мог позволить себе жизнь в полной изоляции, те и заизолировались, чего не скажешь о странах бедных, задыхающихся от нищего неграмотного населения. Где-то оно вымерло на восемьдесят процентов, а где-то и на все девяносто пять. Когда-то им помогали продовольствием, а по мнению Аркадия, которое он держал при себе, помогать следовало контрацептивами и учебниками. Чтобы те, кого коснулась помощь, задумались о качестве, а не о количестве потомства! Чем еще могло кончиться безудержное размножение, как не повальной нищетой, жуткой скученностью в колоссальных трущобах, антисанитарией и великолепной почвой для эпидемий?
Лягухе, понятно, человеческие инфекции по барабану, размышлял, жуя, Аркадий. А персонажам? Вот сидят они в чреве вертолета, каждый в легком биозащитном обмундировании, как личинка в хитине, на каждом изолирующая маска, перчатки на руках, открытые участки кожи густо смазаны гелем, и каждый инстинктивно норовит отодвинуться от соседа подальше. Нормальная, понятная картина. Вот они выходят, держатся порознь, и никому не хочется оказаться с подветренной стороны от остальных. Вот они разбегаются от лягухи в разные стороны, кто-то спотыкается, падает и, парализованный страхом, не может подняться, кто-то прыгает в реку, но это он зря, тварь плавает быстрее...
Не то! Аркадий прогнал ненужное видение, и вдруг блестящая идея предстала перед ним во всей красе. Он даже причмокнул губами от удовольствия.
Затем содрогнулся.
Тук-тук-тук!