— Никак. Я тебе сразу сказал, что сейчас никак.
— Ну раз так, то открой дверь, отдай мое, и я пошла.
— А вот тут ты хрен угадала, дорогуша. Явилась в офис девка, одетая в засявканый плащ, как бомжиха, при этом под этим верхним дерьмом все прилично и пахнет парфюмом, что стоит кучу бабок, со стволом и цацками на целое состояние. Ногти обломанные, но с остатками такого маникюра, что не каждая себе позволить может. — Надо же, какой наблюдательный гад. — Требует Шаповалова. Нет, теперь я, пока не разберусь, что за фигня происходит, хрен с тебя слезу.
— Тебе и залезть на меня не светит, — огрызнулась, чисто импульсивно сжав бедра плотнее. Потому как сказала — и на миг привиделся он, здоровенный, голый, со вздувшимися мускулами на теле, что сто пудов не похоже будет на то единственное голое мужское тело, что мне случалось видеть в реале. Рыхлое, бледное, дрябловатое, с изрядным пузиком и этими противными многочисленными темными родинками повсюду. Херня какая прет в башку, я аж головой тряхнула.
— Спорное утверждение, — гоготнул наглый тип.
— Тебе-то что за дело до всего этого?
— Колька — наш с Яром совладелец. Если он влез во что-то незаконное, то это напрямую прилетит и по нашим задницам.
— Дай мне уйти, и ничего такого не случится.
— Так, выходим и ведем себя прилично, поняла? — кивнул он на освещенное крыльцо больницы, будто и не услышав меня.
Поняла, что теперь у меня так-то есть твоя теплая дубленка. А в кармане, между прочим, нащупала увесистое такое портмоне.
Глава 6
— Боев, на два слова тебя. — Что-то мне тон Ромки Насонова, моего давнего приятеля, врача в краевой больнице, сильно не понравился.
Как и то, что он, злобно зыркнув на меня, не оборачиваясь, попер вперед по коридору, явно предлагая следовать за ним.
— Что такое? — насторожился я. Неужто все сильно плохо у этой свалившейся на меня проблемы с секретом.
— Значит так, — непривычно строго начал Насонов. — Я все, конечно, понимаю, молча и ребят ваших штопаю, и тех, кого они случайно помнут. Но это, — он ткнул дрожащей рукой в сторону смотровой, — перебор! Я слышал и до этого, что ты с женщинами не сильно-то любезничаешь, но одно — наорать, а другое — руки распускать!
— Ты сдурел? — офигел я.
— Это ты сдурел, если думаешь, что покрывать такое буду. Избил, запугал, черт-те что с ней делал вообще! Считаешь, привез подлатать, и все нормально?
— Ромка, не знаю, что ты там слышал, но я ни одну женщину никогда пальцем не тронул и начинать так-то не собираюсь. Ни пугать, ни бить и ничего… что ты там еще напридумывал, — под конец с трудом на крик не сорвался. Я в курсе тех сплетен, что обо мне ходят, и доказывать, что не верблюд и не требую от шкуры ничего сверх того, за что она соглашается взять плату добровольно. А с другими я так-то дел давненько не имею. Просто… ну, блядь, заебало это все! — Не подарок я, да, но не чмо же позорное — с бабами силой справляться.
— То есть это все не ты?
— Что все? — Отчего в брюхе и под ложечкой так погано потянуло?
— Да уж и с чего начать, не знаю. Обезвоживание, все признаки физического и нервного истощения. Переохлаждение, гематомы, трещины в ребрах, сильный ушиб предплечья. И это она еще наотрез отказалась от гинекологического осмотра, который черт знает, что еще выявил бы. И как сказал, что о таком мне следует ментам сообщить, так она чуть с кушетки не слетела с перепугу. И лет ей сколько? Хоть совершеннолетняя?
— Без понятия, — пробормотал, размышляя над тем, что выводы Ромки подтверждают мои наблюдения.
Девчонка в реальной такой жопе, напугана жестко, по всему выходит, что никакая не бродяжка, еще недавно жила во вполне себе комфортных условиях и достатке. Ну и что с ней приключилось? И как это связано с Шаповалова? Что за гемор прибило к нам опять? И снова в лице смазливой ссыкухи. Мало нам было погремушки Камнева. Чё карма у нас такая, что ли?
— Надо, чтобы ее и этот бабский доктор глянул, — проворчал, хмурясь своим думкам. От мысли, какую жесть этот осмотр может выявить, мутить начинало.
На самом деле, что бы там про меня ни трезвонили, но самой тяжкой частью, еще при работе в ментовке, была эта херь с насилием над бабами. Всегда считал законодательство в этом вопросе особенно ущербным. Почему нельзя взять и размотать кишки уроду, пойманному на непотребстве, что он творил над женщинами и детьми? Вот здесь всякие варварские обычаи были мне прямо по сердцу.
— И как ты себе это представляешь? Силой ее на кресло заволакивать? И скотчем к нему прикручивать? Я не могу ее ни к чему принуждать.