Мальчика зовут Яку́ш, а его отец, Илья Трофимович, — председатель волисполкома.
Якуш зимой ходит в школу, летом он тоже не сидит без дела: то надо что-нибудь по дому помочь, то куда сбегать, то отнести чего отцу в исполком.
В нынешние бурные дни у отца много забот, поэтому он частенько просиживает в исполкоме целые ночи.
Вот и сегодня: наступил вечер, а отца все нет. Мать завязала в белый платочек хлеб с огурцами и сказала:
— Опять отец, похоже, заночевал в исполкоме. Небось сидит голодный. Сбегай, сынок, отнеси ему ужин.
Якуш обрадовался. Он любил бывать в исполкоме, где на стенах висят разные интересные картинки, а на столе у отца всегда лежат газеты и книжки: глядишь — не наглядишься, читаешь — не начитаешься!
Но самое интересное — это, конечно, телефон, который висит на стене за спиной у отца, — черная коробка с блестящим звонком и ручкой сбоку. Покрутишь ручку — и можно говорить с соседним селом и даже с городом. Правда, самому Якушу никогда не приходилось разговаривать по телефону, но отец иногда дает ему повертеть ручку.
Якуш только и ждет, когда отец весело подмигнет ему и скажет:
— Ну-ка, сынок, вызови город.
Ради такого удовольствия Якуш готов бежать в исполком к отцу в любое время: его не остановят ни проливной дождь, ни темнота.
А чего ее бояться, темноты-то? Однажды Якуш похвалился ребятам на улице, что может ночью сходить даже на кладбище.
— Забоишься, — сказали ребята.
— Я? Забоюсь? Сегодня же схожу.
В тот же вечер, когда стемнело, он надвинул поглубже отцовскую солдатскую фуражку, чтобы как-нибудь ненароком не потерять в темноте, и пошел.
Честно признаться, когда он подходил к темному кладбищу, сердце у него замирало от страха, но Якуш пересилил себя и, зажмурившись, вошел в кладбищенские ворота.
Он сделал несколько шагов и остановился, не смея открыть глаза.
«Открою — и вдруг сейчас увижу… — думал он, боясь даже назвать то, что ему может привидеться. Наконец он решился: — Будь что будет».
Якуш раскрыл глаза — и не увидел ничего особенного. Так же, как днем, стояли деревья, недвижно лежали надмогильные плиты, белели кресты. Все, как днем. Мальчик облегченно вздохнул.
Он постоял еще немного, потом снял с головы фуражку и повесил на столбик крайней ограды.
«Утром прибегут ребята и сразу увидят, что ночью я был здесь», — с удовлетворением подумал Якуш.
После ночного кладбища разве страшен овраг посреди села, через который Якуш ходит каждый день и не собьется с дороги, даже если пойдет, закрыв глаза?
Якуш начал спускаться вниз, ощупывая босой ногой утоптанную землю, потом, чтобы укоротить путь, сошел с тропинки, бесшумно, как рысь, скользнул в густой ракитник и стал пробираться напрямик. Гибкие ветки хлестали по лицу и рукам, босые ноги больно ударялись о корни и твердые комья земли, но Якуш не обращал на это никакого внимания.
Он уже не просто мальчишка, а смелый охотник-следопыт, пробирающийся через глухую тайгу. Как раз недавно Якуш прочитал книгу про такого охотника. Ведь иной человек попадет в неведомый лес и заблудится, а настоящий следопыт отыщет правильную дорогу в любой чаще; а сто́ит ему только увидеть чей-нибудь след, он сразу скажет, кто и куда проходил здесь до него.
«Постой-ка», — сказал сам себе Якуш, — поищу-ка я здесь следы».
Мальчик присел на корточки. «Без света ничего не увидишь, — с сожалением вздохнул он. — Если бы спички были…»
Вдруг вблизи послышались чьи-то шаги. Якуш застыл на месте.
«Приближается неизвестный, — все еще продолжая игру, подумал он. — Охотник, слушай чутче!»
Под тяжелыми сапогами незнакомца трещали сухие сучья. Вот уже слышно его частое дыхание. Человек торопится. Мальчик не видит его, но чувствует, что путник тут, рядом.
Незнакомец прошел совсем близко и остановился шагах в пяти.
— Павел Гордеич! Гордеич! — громко позвал он.
— Что кричишь? Хочешь, чтобы нас поймали? — ответил из темноты другой голос и потом нетерпеливо спросил: — Ну как?
— Как нельзя лучше, — ответил первый. — Вчера продотряд ушел из деревни. Я своими глазами видел, как уходили. Во всем селе остался один коммунист, Илья, — председатель исполкома.
— Тебя никто не видел? — спросил тот, кого первый назвал Павлом Гордеевичем.
— Кто увидит? Пришел я ночью, весь день со двора носа не казал, а что надо, отец разузнал. Он давеча с одним продотрядником потолковал; так тот сказал ему, что они идут в леса банду искать.
— А мы сами пожаловали, — усмехнулся Павел Гордеевич. — А как насчет хлеба? Успели вывезти?