Так и не дождавшись отца, он слез с изгороди и пошел играть к ребятам в переулок.
Ребята строили из палок и сухой картофельной ботвы шалаш. Келай заигрался и позабыл обо всем.
Вдруг с улицы послышался громкий крик:
— Солдаты пришли! Солдаты-ы!
Ребята, бросив все, побежали на крик:
— Где? Где они?
Келай вслед за всеми перепрыгнул через изгородь и очутился на улице против голубого дома Харитона.
Возле избы богатея толпился народ.
Когда Келай подбежал к настежь раскрытым воротам, со двора выезжала телега, нагруженная большими, толстыми, пузатыми мешками зерна. Тяжело налегавшую на хомут лошадь вел под уздцы тот самый чернобородый мариец, которого Келай с отцом встретили тогда в лесу.
— Ишь хитрый, хочет народ обмануть — бедняком прикинулся, — возмущенно говорил чернобородый, обращаясь к толпе, — а у самого под амбаром в яме видите сколько хлеба? Что и говорить, одно слово — буржуй!
Келай сразу узнал бородатого, хотя тот был уже в шинели, в красноармейском шлеме и с винтовкой. Вторую подводу выводил тоже знакомый — гармонист Сапан. Только как же он изменился!
Он шагал спокойно и уверенно. «Если бы ему сейчас дать гармонь, — подумал Келай, — он, наверное, не стал бы играть печальную песню». Среди возчиков Келай увидел и отца, он последним выходил со двора.
— Скажи спасибо, что самого не арестовал. Народ голодает, кровь льет на войне, а ты хлебом спекулируешь! — сказал Васлий, остановившись возле хозяина дома.
Багровый, встрепанный Харитон хмуро глядел из-под мохнатых бровей на Васлия и продотрядников и сжимал костлявые волосатые кулаки. Он был один во дворе. Его сын, видать, постыдился показаться народу. Каждому встречному Каврий твердил: «Я за народ, я за Советскую власть», а тут такое дело… Всем ясно, что он тоже помогал отцу прятать хлеб.
Вдруг Харитон завопил истошным голосом:
— Ну, берегись, Васлий! Я тебе припомню!
— Не разоряйся, дед, — остановил его Сапан. — Сам виноват.
— Вы у него еще поищите, — послышалось из толпы. — Небось еще где-нибудь спрятал, опкын ненасытный!
— Если мы взялись, все разыщем, — ответил бородатый, — от нас не спрячешь!
Келай смотрел на красноармейцев, на толпившихся мужиков и баб — все были веселы и довольны. Один Харитон злобно озирался вокруг, как обложенный охотниками волк.
— Ну, дырявое брюхо, — бормотал он, — дорого заплатишь ты за этот хлебушек…
Вечером за ужином Васлий рассказал обо всем, что случилось после того, как он ушел с берданкой из дому.
— Грамота ведь помогла, — радостно говорил старый пастух. — Хитрющую лису я поймал…
— А где же она? — спросил Келай.
— Кто?
— Да лиса…
— Эх, малыш! — засмеялся отец. — Я поймал не простую лису, а двуногую. Очень хитрую лису. И привела меня эта лиса из леса прямо к амбару Харитона.
Келай слушал навострив уши и как будто видел все своими глазами, а Васлий продолжал свой рассказ.
Старый пастух пошел прямо к болоту, где люди видели дезертира. Но на дороге он встретил какого-то чужого человека. Одет был человек по-городскому, чисто.
— Ты кто такой? — спросил Васлий.
— Тебе какое дело? — ответил незнакомец и хотел пройти мимо.
— Покажи документ, — сказал пастух, снимая с плеча берданку. — Может, ты незентир.
Человек побледнел, торопливо вытащил из внутреннего кармана кожаный бумажник, достал оттуда какую-то бумажку и дрожащими руками протянул ее пастуху. Хоть незнакомец изо всех сил старался скрыть свой испуг, Васлий ясно видел его смятение.
«A-а, боишься! — думал он. — Видать, нечиста у тебя совесть».
Васлий взял бумажку, которую ему дал человек, и начал ее рассматривать.
Наверху печатными буквами было написано: «Удостоверение», внизу стояла круглая фиолетовая печать и подпись непонятными закорючками.
Старый пастух весь вспотел, пока разобрал все три строчки удостоверения. В бумаге было написано, что товарищ (имя его Васлий не разобрал) направляется по делам Совета.
«Эх, дурень, — обругал себя Васлий, — своего человека за врага принял, какого страха на него нагнал».
— Ты уж прости, друг. Ошибся я, за незентира принял. Бродит тут у нас один, людей пугает.
Но человек не обижался; он крепко пожал руку Васлию, облегченно вздохнул и быстро пошагал своей дорогой.
Васлий тоже хотел идти дальше, но тут его внимание привлек маленький листок бумаги, белевший во мху на краю дороги. Васлий поднял его и развернул. Это была коротенькая записка, написанная разборчивыми печатными буквами.