Выбрать главу

Замысел мамки был весьма неглуп — в палатах князя Пожарского девица была в полной безопасности. А для княгини это — богоугодное дело.

Мамку посадили в возок, Чекмай подбоднул коня каблуками, и они неторопливо двинулись к Дмитровке. Там совсем недавно начали заводить дворы знатные люди, а зотовский был выстроен при царе Борисе, благосклонном к князьям Зотовым, не настолько родовитым, чтобы мешать ему в его замыслах.

Когда подъезжали — Чекмай услышал заполошные крики. Услышала их и мамка Григорьевна.

— Это он, ирод проклятый, это он! — завопила мамка.

Чекмай редко брал с собой саблю, а вот хороший персидский клинок и летучий кистень дома не оставлял. Он спешился и, спросив у мамки, где может быть княжна, побежал, скользя по раскисшему двору, к терему, Дементий со Стенькой — следом.

Это действительно был попытка похищения. Неведомый молодец привел четверых товарищей, в переулке их ждал возок. Княжну, заткнув ей рот, уже несли на руках к тому возку. Сенные девки уже и визжать не могли — дыхание иссякло. Одна стояла, привалившись к стене, другая сидела на ступеньках крыльца.

— Совсем сдурели! — сказал Чекмай, заступая похитителям путь. — Смута давно кончилась, а вы еще колобродите!

Летучий кистень в опытных руках — очень неприятное орудие. В бою не на жизнь, а на смерть, им можно так благословить противника в висок, что — со святыми упокой. Чекмай же, шагнув вперед и в сторону, хорошо треснул одного из похитителей по плечу. Судя по крику — сломал какую-то кость. Дементий, тоже бывший при кистене, даже не стал вытаскивать рукоять из-за пояса — обошелся кулачищами. Стенька же подхватил княжну и не дал ей упасть в грязь.

На него наскочил долговязый детинушка, попытался выхватить перепуганную княжну, однако Чекмай это затею разгадал. Он ловко перехватил руку противника, вывернул и уложил детинушку рожей в слякоть.

Девушку закинули в возок к мамке, возок покатил прочь, а Чекмай с товарищами остались прикрывать отступление. Но похитители разбежались.

— Сопливцы! — презрительно сказал Стенька. — Боя не видывали, а туда же…

— Возвращайтесь на княжий двор, да с бережением, — велел Чекмай, — а я поеду охранять возок. Как быть с дворней — пусть княгиня решает.

Когда добрались до Лубянки, когда возок въехал в распахнутые ворота, Чекмай спешился у крыльца и кинул повод парнишке Фролке.

— Пафнутьич, поближе, поближе подводи! — крикнул он.

— Не получается! — отвечал Пафнутьич.

Делать нечего — Чекмай по грязи подошел к возку.

— Не дрожи, княжна, я тебя на руках донесу, — сказал он. — Держись за меня крепче. Потом доставим тебя, Григорьевна.

На гульбище вышла княгиня с юными княжнами и комнатными женщинами.

— Неси прямо ко мне, — велела княгиня.

— Не могу, у меня сапоги — чуть не по колено в грязи.

— Ничего, девки полы отчистят.

Пол в палатах княгини, был устлан войлоком, поверх войлока натянуто плотное сукно мясного цвета.

Вышел на гульбище и сам князь.

— Надобно писать челобитную в Земский приказ! — крикнул ему Чекмай. — Среди бела дня девку выкрасть хотели! Это так оставлять нельзя.

И, оглядевшись, высмотрел в дворне детину покрепче, Федьку, велел ему взнести на крыльцо мамку Григорьевну.

— Будет челобитная! — отвечал князь. — Только нужны имена и прозвания.

— Будут имена!

Чекмай внес княжну в богато убранный покой, поставил на ноги, она покачнулась, тут же к ней кинулись женщины, усадили на лавку.

— Набралась страху, бедненькая… Обеспамятела, голубушка… — шептали они.

Княжна Васса уже в возке пришла в себя, она даже не нуждалась в том, чтобы ее на руках по лестницам таскали. А мамка Григорьевна опустилась перед Чекмаем на колени:

— Бог тебя наградит, молодец!

— Да ладно тебе…

Княжна встала и сделала шаг к Чекмаю. Он повернулся и тут наконец разглядел девушку.

На вид ей было лет шестнадцать. В суматохе она потеряла девичью повязку с головы, ворот рубахи был надорван, черная однорядка распахнута, волосы взъерошились. Княжну вытащили, как она по дому ходила, без белил и румян, а в том, чтобы брови чернить, у нее нужды не было — от природы черны и довольно густы. Чем-то она смахивала на Павлика Бусурмана — может, тоже в роду были черкесы, приехавшие на Москву еще при царе Иване.

Княжна встала перед Чекмаем и уставилась на него так, как девице глядеть не положено, без всякого стыда.