Уф… Так и заикой недолго стать. Как же он все-таки меня учуял? Услышать не мог, унюхал, что ли? Офигеть! Это ж какое обоняние надо иметь, чтоб…
«Черт! – меня словно током пронзило. – Трубка!»
От свалившихся треволнений и прочего душевного смятения я совершенно позабыл, что до сих пор сжимаю в кулаке курящуюся трубку. И удивляться следует не тому, что татарин почувствовал запах табака, а что никто не сделал этого раньше. Ветерок-то от меня к ним веял… Видимо, помешал дым костра.
Стараясь не делать лишних движений, я ткнул трубку чашкой в землю.
Вот ведь ирония судьбы: гол, как сокол или этот… святой, который из чрева китового вылез, – зато с трубкой. Самая, блин, необходимая в быту вещь во все времена! Лучше б зажигалку или коробок спичек прихватил, олух… И то больше пользы.
«Да, ё-мое, что ж такое?! Что не сделаю – все не в лад!»
Я так поспешно отдернул руку, которой вдавливал чубук в землю, будто змею задел.
Нельзя тушить! Без огня не выжить… Это и диванному жителю известно. Правда, в основном из книг или реалити-шоу. А у меня, благодаря деду и отцу, опыта гораздо больше. И не подсмотренного чужого – собственного.
Сомневаться, что ордынцы утром уйдут, не позаботившись затоптать, а то и залить костер, не приходилось. Уж кому, как не потомственным пастухам и коневодам знать, на что способен степной пожар. Так что единственная надежда развести огонь завтра – тлеющий уголек в трубке.
Я торопливо ухватил мундштук губами и чуть-чуть затянулся. Покрывшись очередной испариной – от страха, что табак успел потухнуть. К счастью, жар еще теплился… Но едва-едва.
Возможно, покажется странным, что я так сосредоточился на проблеме сохранения огня, отложив решение других вопросов до более подходящего момента. Но это, если не доводилось встречать рассвет в мокрой одежде, зная, что посушиться и обогреться негде. А еще – если подлинность окружающей действительности вызывала сомнения – уголек в трубке был настоящим. И разум уцепился за него, как рулевой потрепанного штормом клипера за свет маяка.
…Я уже отполз шагов на десять, когда в лагере ордынцев поднялся шум. В той стороне, где содержались пленники, возникла какая-то нехорошая суета, сопровождаемая воплями, болезненными вскриками и бранью… Несколько охранников кинулись на помощь своим. Кто-то из оставшихся подбросил в угасающие костры хвороста, чтобы добавить света, но лично мне это ничуть не помогло.
Неразличимая во тьме возня продолжалась еще какое-то время. Оглашая побережье звуками, характерными для ожесточенной драки. Но вскоре все поутихло. До меня долетали только ворчание басурман и негромкие, жалостливые причитания женщин.
Потом двое нукеров притащили неподвижное тело и бросили его у ног своего господина. Во всяком случае, этот татарин был одет гораздо богаче других и чалму носил зеленого цвета. А я где-то читал, что головной убор такого цвета полагается за какие-то особенные заслуги.
Бек[4] что-то спросил. Видимо, у пленника, – потому что не дождался ответа и задал вопрос второй раз. Громче… Теперь обращаясь к стражникам… Выслушал их и отдал приказ.
Один татарин встал в ногах, второй – у изголовья, и оба принялись стегать пленника плетками. Тот лежал, как бревно, и по-прежнему не издавал ни звука. Может, сила воли у человека железная, а может – просто потерял сознание и ничего не чувствовал.
Я успел насчитать восемнадцать ударов, прежде чем бек повелительно поднял руку. Нукеры тут же отошли в сторону. Главный татарин встал, подошел к невольнику, сунул ему в лицо носок сапога и что-то требовательно произнес.
Видимо, на этот раз тот ответил.
Бек взвыл от злости и отдернул ногу так быстро, словно наступил на змею. Потом опомнился, взял себя в руки и… громко рассмеялся. Не знаю, как пленнику, а мне его визгливый хохот совсем не понравился. Потому что так смеются, прежде чем плюнуть на могилу заклятого врага…
Нукеры подхватили невольника под руки и поволокли к ближайшей вербе. Там поставили бедолагу на ноги и стали привязывать к дереву…
«Ё-моё!»
Приготовления ордынцев так напоминали финальную сцену из гоголевского «Тараса Бульбы», что меня чуть не стошнило.
Похоже, на моих глазах собирались живьем сжечь человека, а я ничего с этим не мог поделать. То есть совершенно ничего! Был бы у меня автомат или хотя бы пистолет… Тоже безумие, учитывая, что врагов больше десятка, но хоть какой-то шанс. А с голой задницей много ли навоюешь? Я не компьютерный «задрот» – и в секции ходил, и отец кое-что показывал. Именно потому возможности свои знаю… Не Чак Норрис и не Емельяненко… То есть совсем «не». Но ведь и смотреть на готовящееся изуверство просто так невозможно!