Он вдруг вспомнил. Снова взглянул на седого и ясно понял, почему это лицо показалось ему знакомым. В свой предпоследний приезд в Берлин он видел, как этот человек шел по коридору штаб-квартиры абвера, кивая встречным офицерам, которые вытягивались перед ним. Только тогда он был в адмиральском мундире, и перед ним на поводках семенили две таксы.
Ну конечно, это адмирал Канарис, глава абвера, понял Фалько, но постарался ничем не показать, что узнал.
– Я покупаю произведения искусства – главным образом, у беженцев из Рейха, евреев и политэмигрантов, – продолжал Кюссен. – Щедро помогаю организациям, которые переправляют их из Австрии и Германии. Благодаря этому обретаю влияние и связи. И, разумеется, обрастаю полезными знакомствами. Деньги переправляю в Швейцарию, сведения – в Берлин.
– Отлично поставлено дело, – восхитился Фалько. – Двойная прибыль.
Австриец улыбнулся так, словно услышал удачную шутку. Взглянул на седого и похлопал себя по левой стороне груди:
– Грех жаловаться.
Седовласый Канарис все так же молчал и слушал. Фалько успел уже понять, что к чему. Германский моряк, пользующийся уважением Гитлера, легендарная фигура в мире тайных операций, во время Первой мировой войны служил в Испании и обзавелся здесь друзьями, в их числе – адмиралом и братьями Франко. Насколько было известно Фалько, эти личные связи весьма пригодились организаторам мятежа 18 июля и оставались тесными до сих пор. Было известно, что Канарис часто наведывается сюда.
– Друзья сеньора Кюссена очень помогают нам в операции с Баярдом, – сказал адмирал. – А на завершающей и самой деликатной стадии окажут поддержку и тебе.
– Каким же образом?
– Он сведет тебя с объектом и отрекомендует. Не забудь, что в Париже ты превратишься в Игнасио Гасана, богатого испанца из Гаваны. Ты вкладываешь средства в произведения искусства, а сеньор Кюссен тебя консультирует.
– И куда же я, к примеру, вкладываю?
– В одной парижской галерее выставлены работы Эдди Майо. Ты страшно заинтересуешься и купишь одну-две фотографии.
– Сюрреально-транссексуальное искусство – так она называет этот жанр, – пояснил Кюссен.
Фалько, улыбнувшись, почесал за ухом:
– Да? Звучит заманчиво.
– Отставить шуточки, – заворчал адмирал. – В столь поздний час я к ним не склонен.
– Я имел в виду «сюрреально».
– Молчать, я сказал!
– Есть молчать!
Воцарилась тишина. Слышно было лишь, как адмирал посасывает трубку. Потом он обратился к Канарису, кивнув на своего подчиненного:
– Ну, что скажете?
Светлые глаза благожелательно остановились на Фалько.
– Мне кажется, подойдет, – ответил немец. – Годится.
Он говорил неторопливо и очень вежливо, с почти незаметным акцентом. В свою очередь адмирал с деловитым беспристрастием уставил на Фалько стеклянный глаз:
– У меня какая-то извращенная слабость к этому прощелыге… Оттого, наверно, что он никогда не притворяется, будто действует из высоких побуждений. И имеет то неоспоримое достоинство, что производит приятное впечатление как на мужчин, так и на женщин… И, как вы сами видите, наделен этаким нагловатым шармом сорванца-гимназиста.
– В самом деле, есть некоторое сходство, – кивнул Канарис.
Его светлые глаза потеплели: он улыбкой показал, что согласен с такой характеристикой. Что же, отметил Фалько, отличную маску придумал себе этот человек – один из трех-четырех самых могущественных людей в нацистской Германии. Сплетенная им паутина шпионской сети опутала весь мир.
Адмирал окутался дымом, потом хмуро оглядел чашечку, проверяя, равномерно ли горит табак, и показал на Фалько мундштуком:
– А когда прочухаются и наконец смекнут, как действует этот механизм, – поздно: он их уже обул или вот-вот обует.
– Обует? – заморгал Канарис.
– Капут им придет.
– А-а, понимаю.
– Он владеет ремеслом, как хозяйка преуспевающего борделя.
Фалько переводил глаза с одного собеседника на другого, словно следил за партией в теннис.
– Позвольте, господин адмирал, мне…
– Нет, черт подери! Не позволю!
Повисла пауза. Кюссен, Канарис и адмирал смотрели на Фалько. Тот, чтобы сохранить бесстрастие, принялся считать кольца на портьере. Старый трюк. Когда дошел до четырнадцати, адмирал вытащил трубку изо рта.
– Значит, познакомишься с Баярдом, сделаешь вид, что подпал под его обаяние и готов выписать чек-другой для благородного испанского народа и все такое… Ни один борец за свободу не станет противиться. Парочка примет тебя с распростертыми объятиями.