И он крепко сжал руку в кулак, будто ухватился за рукоять кинжала.
Помещение сберкассы, выходившее окнами на застекленный балкон, было в этот день до предела набито посетителями. Гремели костяшки счетов, надрывно звенел телефон: один сдавал Деньги, вслух пересчитывая замусоленные бумажки, другой проверял облигации и прятал в карман полученный выигрыш, третий заглянул сюда из любопытства, но тоже толкался, громко разговаривал. Словом, "ухо не слышало того, что произносили соб-^твенные уста".
- Пошли аллах всего хорошего советской власти, - радовались выигравшие по очередному займу. - Стоимость облигации да еще выигрыш, вот и получилась уйма денег!..
- Клянусь твоей жизнью, тот злодей, сын злодея, который только что стоял рядом, выиграл ровно три тысячи! - негодовал какой-то завистник. - Смотри, он пулей вылетел отсюда!
- Да, этот счастливчик ловко разделался с нуждою!
- А мне вот совсем не везет, - жаловался кто-то заунывным тоном, - прихожу сюда, прихожу, выкладываю на стол все облигации, и ни на одну не выпало даже копейки! А девушка-кассир еще успокаивает: "Значит, твой номер удостоится в следующем тираже". Вот до сих пор и удостаиваюсь.
- Знаешь, я покупал все займы без исключения, когда просил сельсовет, сказал крестьянин в красных джорабах на кривых ногах. Голова его была повязана платком, из-под папахи рожками торчали углы. - Вчера жена стала разбирать сундук, вытащила ворох облигаций и пристала: проверь да проверь в городе... Я отнекивался, но разве с женщиной сговоришься? Проснулся сегодня с петухами и пустился в путь... Так волновался, что все время держал руку у сердца... Пришел, проверил - бац, пятьсот рубликов чистого выигрыша!
За широким столом у окна сидел Худакерем Мешинов. Время от времени он сердито кричал:
- Эй, послушайте, не галдите на все учреждение! Здесь же государственная сберкасса, а не базар, где вы приторговываетесь к телушке и болтаете, что придет на ум!
На минуту посетители утихали, а затем опять начинали переговариваться, сперва вполголоса, затем все громче и громче, и наконец комната наполнялась протяжным гулом, словно мельница - грохотом жернова.
Видя такое неуважение к вверенному ему учреждению, Худакерем еще пуще распалялся:
- Эй-эгей, послушайте, да вы откуда пришли?
- Из деревни! - ответил скрытый толпою какой-то смельчак. - Небось когда выпускаете займы, то умасливаете народ, а как дело дошло до расчета, не разрешаете радоваться!
- Радуйся всласть! - Худакерем обиделся. - Ведь и я радуюсь твоему выигрышу!.. Только, ради бога, не галдите!
У кассы, не обращая внимания на Мешинова, мужчина в остроконечной папахе настойчиво уговаривал кассиршу - девушку с кокетливо взбитыми кудряшками:
- Я - Аллахгулиев, Маммедгули Аллахгулиев, хорошенько же посмотри список, вот мои облигации, красавица!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Когда доктора Баладжаева вызвали к чудодейственно выздоровевшему председателю, тот наивно решил, что речь пойдет о каких-либо незначительных служебных делах, и не очень торопился. Однако при входе в кабинет он был встречен таким грозным взглядом Гашема, что сразу же перетрусил.
- Садись!.. Бери счеты, - приказал Субханвердизаде. - Прикинь восемьсот... И еще девятьсот пятьдесят... Так-та-а-ак! - заглядывая то в ведомость, то в собственную записную книжку, мерно диктовал Гашем ничего не понимавшему доктору. - Накинь еще шестьсот сорок восемь!.. И еще семьсот восемьдесят четыре...
Костяшки с треском перекатывались по проволоке, а Субханвердизаде все еще перечислял цифры, и казалось, что так будет продолжаться бесконечно.
- Сколько получилось? - наконец спросил он.
- Три тысячи сто восемьдесят два рубля.
- Правильно! Считать ты умеешь, - похвалил Субханвердизаде, и нельзя было понять, издевается он или говорит серьезно... - Теперь объясни, расхититель государственной казны, как это ты ухитрился схапать за месяц три тысячи сто восемьдесят два рубля?
Доктор заглянул в усыпанную красными птичками ведомость, и в глазах, его зарябило. Он снял очки, протер их платком, снова взгромоздил на переносицу. Увидев собственноручные расписки, Баладжаев пожал плечами:
- Да, подпись всюду моя. Но я не понимаю, чего ты хочешь, Гашем-гага?
- Нет, не гага, а товарищ председатель, - наставительно поправил его Субханвердизаде. - И вот объясни товарищу председателю исполкома, как надо понимать эту зловонную путаницу?
Теперь настала очередь молчать растерянному Баладжаеву.
- Ты доктор? Так?
- Во всяком случае, все здесь меня называют доктором, - захотел увернуться Баладжаев.
- Значит, ты имеешь диплом об окончании медицинского факультета? - кротким тоном, не предвещавшим ничего хорошего, допытывался Субханвердизаде.
- Нет, я фельдшер.
- Ах, фельдшер!.. Значит, фельдшер? Расскажи мне, товарищ фельдшер, почему в ведомости на получение зарплаты написано: "главврач", "врач-терапевт", "глазной врач"? И, оказывается, к тому же ты еще и судебный врач, и санитарный врач!..
- Но, Гашем-гага... Но, товарищ Субханвердизаде... - Баладжаев запнулся.
В ответ Субханвердизаде выпустил ему в лицо густую струю табачного дыма.
- Я же выполнял эти обязанности, товарищ председатель, - извивался Баладжаев. - И, кроме того, вы согласились...
- Разве исполком выдал тебе диплом об окончании медицинского факультета?
Баладжаев попытался хихикнуть, словно развеселился от остроты собеседника.
- Мне никто не выдавал, здесь диплома, но все-таки...
- Все-таки ты перебрал из советской казны уйму тысяч! - остановил его Субханвердизаде. - А ведь я еще не заглядывал сюда, - и он ткнул сапогом в мешок с документами. - Видимо, там притаилось немало гадюк, готовых выползти и обвиться вокруг твоей жирной шеи? А?..
У Баладжаева мелко-мелко затряслась нижняя губа.
- Товарищ исполком, ты же сам возлагал на меня эти обязанности, одну за другой! Разве осмелился бы я... Никогда не пошел бы на такую низость.
- Укравший копейку похитит и миллион! - безоговорочно сказал Субханвердизаде. - Как говорится, сверху мил, а внутри гнил!.. Но мы обязаны привлекать к суровой ответственности расхитителей государственного и народного достояния, и мы эту священную обязанность выполним!
Неожиданно он протянул Баладжаеву открытую коробку папирос. Тот сперва было отшатнулся, затем быстро ухватил желтыми пальцами папироску, жадно закурил.
- Слушай, Гашем, чего ты от меня добиваешься? - решив, что наступило перемирие, взмолился Баладжаев.
- Хочу, чтобы не нарушались советские законы! Хочу, чтобы в районе работали ценные высококвалифицированные медицинские кадры! - раздельно, словно речь произносил на митинге, сказал председатель.
- Кадры, э... - Баладжаев задумался, и вдруг перед его за туманенным взором возник образ нежной голубоглазой Рухсары, - она походила на скромную фиалку, стыдливо прячущуюся в траве. - Неужели?..
- Вот именно! - кивнул, будто подслушал его думы, Субханвердизаде.
- Но что я могу с нею сделать? - застонал Баладжаев, закрывая руками побледневшее лицо.
- А этого я уж не знаю, товарищ доктор, - усмехнулся Га шем. - Решайте сами, товарищ заведующий здравотделом! Раскиньте умом, товарищ санитарный врач!
- Но, Гашем-гага...
- Убирайся! - лениво зевнул Субханвердизаде.
Дагбашев привык не стесняться у председателя исполкома и так толкнул ногою дверь, что она, широко распахнувшись ударилась ручкой о стену.
- Салам! - приветствовал он Субханвердизаде и небрежным жестом бросил фуражку в кресло.
- Салам! - ответил Гашем с раздражением.
Прокурору хватило беглого взгляда, чтобы убедиться, что его высокопоставленный друг не в духе... Бесцеремонно заглянув на стол, Дагбашев заметил почтовое уведомление о возвращении денег из Баку и, скривившись, свистнул.
- Н-да, от тысяч отказываются!.. Чудеса, прямо-таки чудеса. Что делается с людьми!
Субханвердизаде не испытывал ни малейшего желания поддерживать в таком залихватском тоне беседу. Возвращение денег, посланных Таиру и Алеше в знак дружбы и доброжелательства, он ощущал как две звонких пощечины, до сих пор горевшие на его лице.