- Видишь вон ту развалину?
- Ничего не вижу. Бурьян!..
- Вот в этом бурьяне и стоит златом и бирюзой увенчанный дворец твоего Кесы! - заливаясь смехом, сказала Дильбар. - Иди прямо в бурьян и найдешь своего приятеля, если, конечно, не заблудишься!..
Заглянув в хижину, Аскер увидел распростертого ничком на паласе Кесу, слабого, беспомощного, как цыпленок, забившийся в кусты от ястреба.
- Это я, я, Тель, разве не узнаешь? Что с тобою, дорогой Кеса?
Хозяин не откликался.
- Да вода-то у тебя есть, горло так и горит!..
Кряхтя, Кеса повернулся на бок и молча показал в угол.
Гость с трудом нашел под скамейкой глиняный кувшин с отбитыми ручками. Он поднес кувшин к губам, но затхлый тяжелый запах ударил Аскеру в нос.
- Ну, это, брат, ни на что не похоже! - рассердился юноша. - Что с тобою? Почему ты вдруг тайно скрылся?
Кеса часто-часто замигал мокрыми ресницами, но и на этот раз не ответил.
- Говорят, твой хозяин переходит в райком, - соврал Аскер, решив хоть этим расшевелить падкого на сплетни Кесу. - Значит, произойдут большие перемены.
Обычно Кеса жадно перехватывал любую, только что сорвавшуюся с языка Аскера новость. Теперь он угрюмо сопел, не пошевелился...
- Говорят, что супруг Мелек Манзар, кооператор Бесират Нейматуллаев, переходит на место Гашема!, Кеса и бровью не повел.
- А Дагбашев заменит Алешу Гиясэддинова!.. - Аскер истощил свое воображение.
- А мне-то что! - вдруг собравшись с силами, сказал Кеса и оттолкнул склонившегося к нему юношу.
- Как это - тебе что! - Аскер был поражен. - Если такие перемены, то, значит, перед тобою открывается широкое поприще. Все и вся придет в движение! Не будешь неподвижным камнем, и сбудутся предначертания... Забыл, что ли, поговорку: "Ребенок не заплачет - мать титьку не даст"? Видимо, Гашем-гага теперь выдвинет тебя на приличную должность. А если действительно Худакерема переведут на место Заманова, в "КК", то тебе по праву принадлежит пост заведующего сберкассой.
Гость, сам того не, желая, разбередил кровоточащую рану Кесы.
- Не впутывай ты меня в эти дела, аи, Аскер! - заорал во все горло Кеса. Прошу, не впутывай!.. - И горькая тоска омрачила его морщинистое лицо.
Тель-Аскер обиделся:
- Из-за тебя проделал такой долгий путь, а ты в собственном доме принимаешь меня как чужака! Да разве так положено встречать гостя? Я уж не говорю о дружбе... Казалось бы, ты вскочишь, поставишь на очаг казан, сваришь плов с цыплятками! Это что же, ответ на хлеб-соль, какие ты вкушал в моем холостяцком доме?
- Нет у меня дома, - твердо сказал Кеса. - Нет цыплят для плова. Нет друзей. Юноше стало страшно.
- Мен олюм, говоря между нами, да что же произошло? Ты обидчивый какой-то, готов слезы лить по любому пустяку.
- Не трогай меня, Аскер, - Кеса всхлипнул. - Ведь я тоже человек!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Усталый Годжа-оглу вернулся с участка, но обедать домой не пошел: надо было еще привести в порядок записи трудодней за последние дни.
Председатель был широкоплечий, плотный, с коротко подстриженными седеющими усами, с глубокими морщинами на лбу. Сидел он за письменным столом в неуклюжей позе человека, которому привычнее идти за плугом, запрягать коней, с косой шагать по горному лугу, чем держать в пальцах карандаш.
А дел было много, и все неотложные, - строили мельницу, конюшню, заложили фундамент школы, сенокос был в разгаре, надвигались полевые работы, - всюду нужно было поспеть, за всем уследить... И если самому председателю не заниматься трудоднями, то, как говорится, "заработки взбесятся и сожрут основной капитал".
Годже-оглу хотелось заглядывать и в завтрашний день, не только заниматься повседневными хлопотами. Хоть и зародилась колхозная жизнь в тяготах, в мучениях, лилась кровь и так много было принесено жертв, но теперь ясно, что артельное хозяйство развивается плодотворно. Да, быки пали суровой зимою двадцать девятого года; да, дождливая холодная весна тридцатого года нанесла ущерб урожаю, и все-таки колхоз богател, строился, оплачивал трудодни все щедрее, весомее... Конечно, с некоторыми середняками дело не ладится, и, вероятно, зря их прозвали в районе "жирными крестьянами", чуть ли не записали в кулаки. Годжа-оглу считал, что крепкие мужики-труженики, не нанимавшие батраков, пойдут в колхоз, если разговаривать с ними умело. Но у исполкома в этом вопросе были свои соображения, и спорить с ними Годжа-оглу пока не осмеливался.
Ошибки, конечно, в колхозе были, ошибки зачастую существенные, но как говаривал наш Годжа-киши: "Дома не варили, у соседей взаймы не просили, откуда ж возьмутся знания?" Действительно, перенимать опыт-то не у кого...
Размышления председателя прервал высокий, тонкоусый, одетый в толстовку счетовод.
- Исполком приехал!
- Какой исполком? - Годжа-оглу не понял.
Он подошел к окну и увидел, что спешившиеся милиционеры уводят лошадей под навес, а ревизор Сарваров отвязывает от седла ковровый хурджун.
- Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Годжа-оглу, - сказал ласковым тоном появившийся в дверях Субханвердизаде и пожал обеими руками руку председателю. - Говорят, гора не идет к Мухаммеду, так Мухаммед пойдет к горе... - Он сипло рассмеялся. - Никуда не годится, джаным!.. Забился в горную расщелину и глаз не кажешь... А у исполкома наметились кое-какие планы относительно тебя, председатель! - Гашем сыпал словами без передышки, не дожидаясь ни согласия, ни возражения собеседника. - Хотим перебросить тебя, братец, в район, в коммунхоз... Сейчас там убийственное положение! Пока ком-мунхоз сдвинется с места, мертвый воскреснет, хе-хе! Ежегодно срываются все проекты благоустройства. Нет, клянусь честью, грешно такого энергичного хозяйственника держать в горном захолустье! Мы переведем тебя, братец, в районный коммунхоз, начальником. Кто здесь, среди гор и лесов, сможет оценить твою созидательную работу? Да ты хоть звезды с неба хватай, никто не поймет, не оценит. Другое дело - район, город, там ты будешь на виду, даже из Баку заметят!
Сперва Годжа-оглу удивился, потом пришел в себя и, указав за окно, на поля и луга, сказал:
- Какой же коммунхоз сравнится с этим делом, товарищ Гашем?
- Ну, братец, ты это брось, пожалуйста, брось! - поморщился Субханвердизаде. - Тебе надлежит непременно стать одним из руководящих работников района, членом президиума исполнительного комитета! Оставь, мен олюм, оставь эту ложную простоту! Ну, чего ты прилип к этим скалам? Кем ты намерен стать завтра, послезавтра, в конце концов?
Годжа-оглу с недоумением пожал плечами:
- Я об этом, никогда и не думал. Некогда мне думать. Работать надо! Я так соображаю, что горы, что долина, что аул, что город - разница-то небольшая! Не место красит человека, а человек место. Погляди-ка... - Он подвел Субханвердизаде поближе к окну, обратил его внимание на рассыпавшуюся по горному лугу, за лесом овечью отару; овцы казались отсюда маленькими, как комочки хлопка. - Старший чабан нашего колхоза ведет стадо, Джумшуд-баба, восьмидесятилетний почтенный старец!.. Звуки его свирели как бы говорят мне, председателю: дадим ежегодно от овцематки двух ягнят!.. - И Годжа раскатился счастливым смехом.
Субханвердизаде нахмурился:
- Значит, быть простым чабаном в горах достойнее, чем руководить учреждением районного масштаба? Может, ты скажешь, что этот чабан приносит больше пользы, чем я, руководитель всего района? А?
Не так-то легко было смутить Годжу-оглу.
- Зачем такие противопоставления?.. Чабан - чабан, кстати, неграмотный; Субханвердизаде - председатель исполкома. У каждого из нас свое место в жизни. Надо честно работать, и народ скажет спасибо!..
- Ну, в район ты все же переберешься, - с фальшивой настойчивостью сказал Гашем. - В коммунхоз, а затем в райком; партии. Такие кадры нам нужны: бакинский рабочий, принципиальный большевик, волевой организатор!
- Именно потому, что я бакинский рабочий и, видимо, | неплохой большевик, отсюда я не уйду! - сухо сказал Годжа- оглу: ему давно уже не нравился, чем-то раздражал Субханвердизаде... - Я же своему заводскому коллективу дал слово создать в горах крепкий мощный колхоз!.. Не могу же я обмануть своих товарищей. И кроме того, вот сенокос, там уборка урожая. Электростанцию решили построить, чтоб зажечь "лампочку Ильича" в захолустном Дашкесанлы!.. Баню надо строить, автомобильную дорогу проводить. Планы-то какие! Голова закружится от размаха!..