- Добрый день, Рухсара, дочь моя!.. Несчастье-то какое!.. Бедный Хосров!.. Такой был замечательный парень!..
Рухсара, закусив губу, отвернулась от Гашема. Не сказала ни слова.
Субханвердизаде опять сел на лошадь. Спросил громко, с наигранной злостью:
- А где этот сукин сын Зюльмат?.. Хочу взглянуть на его мерзкую рожу!..
Кто-то из идущих рядом бойцов ответил ему:
- Вон он - шагает впереди под конвоем! Вы только что проехали мимо него, товарищ Субханвердизаде!..
- Это который же?..
- Да вон, желтоусый!.. В лохматой папахе!.. Рука у него на перевязи!
Субханвердизаде притворялся: он увидел Зюльмата тотчас, как только подъехал к Гиясэддинову.
Ему очень хотелось сразу же направить коня к тому месту, где немного впереди первой арбы шагал, понурив голову, бандит. Однако он, удержав себя, не сделал этого. Сказал себе:
"Не надо спешить!.. Действовать только наверняка!.. Этот пес Гиясэддинов настороже... Кстати, где он?"
Глянул по сторонам, будто невзначай.
Гиясэддинов ехал чуть позади и смотрел в его сторону.
Субханвердизаде выругался в душе.
"У-у, собака!.. Настырный чекист!.. Следишь, татарская рожа?! Хитрая лиса!"
Он снова подъехал к арбе с убитыми. Начал смотреть на лица покойных. Опять взглянул туда, где шел Зюльмат, подумал с сожалением:
"Почему ты не околел, негодяй?! Почему тебя не убили в бою?! Почему ты сдался в плен татарину?.. Почему?! Почему не забрал нашу общую тайну в могилу?! Теперь вот гибнуть приходится из-за тебя!.. Мерзавец!.."
Субханвердизаде покосился в сторону Гиясэддинова:
"Задремал он, что ли, в седле?.. Или притворяется, косоглазый черт?! Может, нарочно опустил голову?.."
Решившись, направил лошадь вперед.
...Зюльмат увидел Гашема и Дагбашева, едва они подъехали к отряду. Еще больше помрачнел. Думал с горечью:
"Вы вот, джигиты, на лошадках гарцуете, а я за вас к стенке пойду! Начальнички!.. Любители загребать жар чужими руками!.. Только обманывали!.. За кос водили!.. Ублюдки!.."
Вдруг за спиной его, совсем близко, грохнул выстрел. Пуля просвистела над головой. Справа на дороге рядом с обочиной брызнул земляной фонтанчик.
Зюльмат обернулся и увидел: рядом, сбоку, чуть позади, два всадника. Один из них - Гашем Субханвердизаде. Другой, в военной форме, в чекистской фуражке, сжимает рукой его кисть, поднятую вверх. В руке Гашема - наган.
Вот военный обезоружил его.
Гашем, с буро-малиновыми пятнами на лице, возбужденный, тяжело дышит, бормочет:
- Зачем ты помешал мне, Балахан?! Не на развод же вы хотите оставить этого сукиного сына, этого бандита?! Не мог я сдержаться, клянусь!.. Сейчас увидел на арбе покойного Хосрова - и сердце закипело!.. Напрасно ты не дал мне его прикончить!.. Зря, Балахан, зря!..
На миг взгляды Гашема и Зюльмата встретились. Бандит смотрел через плечо холодно, презрительно, с ненавистью. Потом отвернулся.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Их разделял большой казенный письменный стол, обтянутый зеленым сукном, на котором стояли телефонный аппарат, простенький чернильный прибор, лампа с черным пластмассовым колпаком и перекидной календарь.
Это на первый взгляд. А вообще-то их разделяло уже нечто гораздо большее, чем это расстояние в полтора-два метра,- нечто относящееся к категориям отнюдь не физическим, а духовным, точнее - моральным, даже, пожалуй, можно сказать социально-правовым.
"Беседа" их продолжалась уже более часа.
Оба сидели в кабинете Гиясэддинова: Алеша - на своем месте, Гашем Субханвердизаде - напротив, оба - внутренне собранные, напряженные, хотя внешне старались не показывать этого.
За окном с железной решеткой сгущались серые осенние сумерки.
Яркая лампа, стоявшая сбоку на столе с поднятым колпаком, хорошо освещала лица обоих.
Разговор их носил довольно определенную форму: Гиясэддинов задавал вопросы, Гашем Субханвердизаде отвечал.
Отвечал Гашем по-разному - то просто, спокойно, то с усмешкой, иронически, то язвительно, с издевкой, то грубо и резко, то с раздражением.
Держал он себя независимо, даже нагловато, сдаваться не собирался. Удары парировал уверенно, ловко. Изумление, с каким встречал некоторые вопросы собеседника, казалось вполне искренним и неподдельным.
Разговор этот не был неожиданностью для Гашема. Он готовился к нему давно, скрупулезно, тщательно. Им были заранее предусмотрены все возможные варианты обвинений против него, все возможные каверзные вопросы и подвохи; на все это он приготовил четкие, обстоятельные, логичные, с его точки зрения, ответы и объяснения.
Словом, Гашем пришел на эту "шахматную партию" в райотдел ГПУ вполне в форме. Он готов был к борьбе.
И тем не менее он слышал, как тревожно стучит в его груди сердце, чувствовал, как неприятно холодеет под ложечкой.
Что касается Алеши Гиясэддинова, он пока лишь, как говорится, вел разведку перед боем, перед заключительной, лобовой атакой. Прощупывал противника, уяснял его позиции, намерения, моральный дух и прочее.
В исходе боя он не сомневался, однако считал своим долгом провести его по всем правилам "военного искусства".
Гиясэддинов беспрерывно курил. И это был признак его немалого внутреннего напряжения.
Он видел, что перед ним сидит не какой-нибудь мелкий вредитель, проходимец, жулик, а коварный, опытный враг. Махровый! Государственный преступник! Один из руководителей подрывной деятельности против советской родины!
Но вот атака началась!
Неожиданно Гиясэддинов спросил:
- Скажите, пожалуйста, кто убил Сейфуллу Заманова? Вам известно это?
Субханвердизаде изобразил на лице удивление, пожал плечами, ответил спокойно:
- По-моему, мы в свое время уже выяснили, как это произошло. Странный вопрос, Алеша! Какой смысл задавать его?
- Ошибаетесь, Гашем. Выяснять это мы начинаем только сейчас.- Гиясэддинов сказал это тоже очень спокойно, словно бы даже небрежно.
- Как, разве что-то еще не ясно?.. Ну хорошо, тогда давайте выясним... Я всегда готов разделить с другими хлопоты по выяснению обстоятельств любого нужного дела. Как говорится, чем могу - помогу!
- Я у вас спрашиваю: кто убил председателя Контрольной комиссии Сейфуллу Заманова? Кто убийца?
Субханвердизаде несколько секунд в упор, нагловато смотрел на Гиясэддинова, собираясь с мыслями. Заговорил:
- Тебя, Алеша, интересует, кто убийца Сейфуллы? Ты это сам отлично знаешь... Но я могу сказать... Заманова убил человек, который одно время скрывался от советской власти в лесу вместе с бандитами, которому ты потом почему-то простил его грехи, которого ты вооружил, прибрал к рукам, затем взял с собой, идя на Зюльмата... Имя этого человека - Ярмамед! Его уже нет в живых, он убит на Красных скалах!.. Как убит, почему убит, кем, с какой целью - это, мне кажется, ты знаешь, лучше меня!.. Очевидно, кому-то понадобилось спрятать концы в воду!.. Ты не согласен со мной?.. Впрочем, что об этом много говорить?.. Ну, шпокнули Ярмамеда - и черт с ним!.. Туда ему и дорога!.. Как говорится, собаке - собачья смерть!.. Я тебя ни о чем не спрашиваю, Алеша... Я не очень любопытный...
Гиясэддинов закурил новую папиросу. Тихо сказал:
- Ярмамед умер геройской смертью!
Субханвердизаде пожал плечами, развел руки в стороны:
- Не видел, не знаю!.. В героизме его позволю себе усомниться. У меня на этот счет есть свое мнение, у тебя, Алеша, очевидно, свое... Позволю себе также задать тебе вопрос: уж не собираетесь ли вы поставить на его могиле мраморный памятник? Может, еще и красную звезду водрузите на этом памятнике? Ну-ну!.. Оправданный тобой, реабилитированный тобой бандит умерщвлен, однако это не поможет тебе скрыть тот факт, что винтовка, выстрелившая в Сейфуллу Заманова, была выдана Ярмамеду не кем иным, как тобой, здесь, в ГПУ... Сомневаюсь, чтобы это можно было умолчать! Наверное, ты и сам отлично понимаешь это. Я с тобой говорю откровенно, Алеша... Этот разговор, разумеется, останется между нами. Но мы-то с тобой знаем подоплеку всего дела... Допустим, Демиров не в курсе, но ведь я, Алеша,- стреляный воробей, как говорят русские!.. Учти, меня на мякине не проведешь! Мне все известно. Надеюсь, ты понимаешь это, дружок? А Ярмамед твой - бандит! Бандюга!..