Конрад Янссен, как и многие инспекторы-кандидаты, гладко брился и шляпу не носил. Он слез с водительского сиденья, застегнул двубортный пиджак из зеленого шелка, достал из багажника портфель и фотоаппарат «лейку».
Коль похлопал себя по карманам, проверяя, взял ли блокнот и конверты для вещдоков, и зашагал к полицейским.
– Хайль Гитлер, инспектор! – поприветствовал старший из троицы.
Прозвучало довольно фамильярно. Коль не узнал его и стал гадать, встречались ли они раньше. Шупо, городские патрульные, порой помогают инспекторам, но структурно не находятся в подчинении у крипо. Коль пересекался с ними лишь периодически. Он поднял в ответ руку наподобие партийного салюта, затем спросил:
– Где труп?
– Здесь, герр инспектор, в Дрезденском проулке.
Двое полицейских помладше стояли чуть ли не по стойке смирно. Не охрана, а сама осторожность! Шупо отлично ловит нарушителей правил дорожного движения и карманников, блестяще сдерживает толпу, когда Гитлер едет по широкому бульвару Унтер-ден-Линден, а вот сегодняшнее убийство требовало проницательности. Если убийца – вор, следовало бдительно караулить место преступления, а если это дело рук члена СА или СС, следовало поскорее исчезнуть и забыть увиденное.
– Расскажите, что вам известно, – потребовал Коль у старшего.
– Конечно, герр инспектор, только рассказывать почти нечего. В тиргартенский участок поступил звонок, и я сразу примчался сюда. Первым оказался.
– Кто звонил? – Спрашивая, Коль шагнул в проулок, обернулся и нетерпеливо махнул рукой: за мной, мол, скорее.
– Женщина. Не представилась. Сказала, что слышала здесь выстрел.
– Когда это было?
– Около полудня, герр инспектор.
– А когда вы сюда прибыли?
– Как только мой командир сообщил мне о звонке.
– Когда вы сюда прибыли? – повторил Коль.
– В двадцать минут первого. Или в половине первого.
Полицейский жестом показал на узкое ответвление проулка, заводящее в тупик.
На мостовой навзничь лежал тучный мужчина лет за сорок. Смерть, вне сомнений, наступила от выстрела в висок, погибший потерял много крови. Волосы взъерошены, карманы вывернуты… Убили его в этом самом месте: форма кровавых пятен исключала иные варианты.
– Поищите свидетелей, особенно в начале и в конце проулка, – велел инспектор молодым патрульным. – И в окрестных домах. – Он кивнул на два примыкающих кирпичных здания, но тут же отметил, что они без окон. – И в кафе, которое мы проезжали. «Бирхаус», так оно называется.
– Так точно, герр инспектор! – Полицейские резво сорвались с места.
– Убитого обыскали?
– Нет, – ответил старший и тотчас уточнил: – Разумеется, мы удостоверились, что он не еврей.
– Так, значит, обыскали?
– Я просто расстегнул ему брюки. Потом, как видите, снова застегнул.
«Интересно, придавший убийствам обрезанных меньшую важность в курсе, что порой по медицинским показаниям такую операцию делают и арийским младенцам?» – подумал Коль.
Инспектор порылся в карманах убитого, но удостоверения личности не обнаружил. Он вообще ничего не обнаружил. Любопытно.
– Вы ничего не забрали? Документы убитого видели? А личные вещи?
– Нет, герр инспектор.
Тяжело дыша, Коль опустился на колени, внимательно осмотрел труп и выяснил, что ладони у убитого без мозолей. Заговорил он, обращаясь наполовину к себе, наполовину к Конраду Янссену:
– Руки мягкие, ногти и волосы аккуратно подстрижены, на коже следы талька… Вряд ли он занимался физическим трудом. Чернила на ладонях есть, но немного, значит он не типографский работник. Так пачкаются при письме – убитый вел корреспонденцию или заполнял гроссбухи. Он не журналист: следов грифеля на руках я не вижу…
Коль говорил уверенно: с тех пор как к власти пришли национал-социалисты, он расследовал дюжину убийств журналистов. Ни одно из них не велось как полагается, ни одно не было раскрыто.
– …человек свободной профессии, бизнесмен, госслужащий, правительственный…
– Герр инспектор, под ногтями тоже чисто.
Коль кивнул и ощупал ноги убитого.
– Занимался интеллектуальным трудом, однако мускулист. Посмотрите, как туфли сносил! От одного взгляда на них у меня самого ноги ноют! Думаю, прогулки он любил или походы.