Она презрительно фыркнула, смерила нас немного мутным уничтожающим взглядом и, периодически спотыкаясь, скрылась в гостиной. Мы остались одни. Алан громко выдохнул и ненавязчиво отстранился.
— Пойду, отправлю её, — сказал он, не поднимая взгляд от пола.
Щёки спортсмена по-прежнему пылали. Сейчас даже сильнее. Упс, кажется, я перестаралась.
— Извини, не нужно было этого говорить, — ну вот, теперь и сама чувствовала себя неловко. Глупая ситуация, кто за язык тянул?
— Ничего… эм… спасибо за поддержку, я… быстро, — он мазнул по мне странным взглядом и поспешил вслед за Диной.
Отправить её домой удалось только через час, а после обеда появился Эд.
Бабушка не обрадовалась ещё одному человек, знающему нашу тайну. Но прохладная встреча детектива нисколько не смутила. Он привычно лучился дружелюбием, не обращая внимания на её холодность и недоверчивые взгляды.
Мы вчетвером расположились в нашей гостиной. Не терпелось узнать какие у него новости. Алан не выдержал первым:
— Рассказывай, что нашёл! Вышел на преступника?
— Нет. Проверил родственников жертв, насколько это было возможно — ничего. А выяснить, кто из приезжих болен астмой — проблематично. Многие живут здесь не больше месяца и в местную больницу просто не обращались. Но у нас появился шанс вычислить третью жертву.
— Каким образом?
— Я проанализировал последние сообщения человека, выдавшего себя за ОРКа. Слов в них много, а смысл один: зло передаётся через гены, потомки преступников — обязательно становятся преступниками.
— Это мы и так поняли, — нетерпеливо встрял Войнич. — При чём здесь жертвы?
— Тебя не учили, не перебивать старших? — Эд недовольно покачал головой. — Биография обеих погибших девушек укладываются в это утверждение. Анна — потомственная наркоманка. Её отец тоже баловался наркотиками и однажды ради дозы убил продавщицу в ларьке. Отец Полины — сутенёр, неоднократно привлекался за жестокое избиение женщин. В двух случаях оно закончилось летальным исходом. Он до сих пор сидит. Следовательно, следующую жертву нужно искать по трём параметрам: имя — Мария, криминальная наследственность и… визит к Злате.
Он выразительно посмотрел на меня. Вопрос озвучивать не требовалось, вот только ответа я, увы, не знала. Лишь руками развела:
— Смогла вспомнить только двух девушек, представившихся таким именем, но я никогда их раньше не видела. И потом, паспорта я не проверяю — они могли солгать.
— Злата, у вас бывает много посетителей?
— Не слишком. Я ведь не гадаю и не работаю с фотографиями, 5–6 человек в неделю, не больше.
Люди продолжали приходить до сих пор. Звонили в дверь, просили о помощи. Приходилось им отказывать.
— Вы всех помните в лицо? Сможете узнать свою посетительницу?
— Думаю, да.
— Хорошо, я провёл небольшое расследование и нашёл трёх подходящих по двум первым пунктам женщин. Осталось выяснить были ли они у вас. Мария Чистикова — дочь карточного шулера, Мария Василенко — её родители промышляли воровством, и Мария Репина, выросшая в детском доме. Её, совсем крохотную, нашли на свалке — родная мамаша постаралась. Со вторым ребёнком поступила также, он не выжил, женщину приговорили к восьми годам колонии строгого режима.
Войнич резко выдохнул, наверное, хотел выругаться, но сдержался, позволив себе лишь возмутиться:
— Она что, сумасшедшая?! Зачем тогда было их вообще рожать?!
Эд пожал плечами, копаясь в своей папке.
— Не знаю. Может, наш Игрок в чём-то прав и наследственность играет некую роль, потому что эта Маша теперь поступает почти также как мать. Нет, на мусорках она детей не оставляет, но в роддоме сразу пишет отказные. Кажется, их у неё уже четверо. У меня где-то тут есть фотографии первых двух девушек — нашёл в соцсетях. Сейчас покажу.
В этом уже не было необходимости — меня интересовала третья женщина.
— Не стоит. Я поняла о ком речь, просто не знала, что её зовут Машей.
— Кукушка! — всплеснула руками до сих пор хранившая молчание бабушка. — Так её здесь называют. Она была у тебя, помнишь? Я её ещё тогда выгоняла. Заявилась пьяная, едва на ногах держалась, скандал устроила!
— Помню, конечно. Уверяла, что на неё соседи порчу насылают, а когда я предложила алкоголизм полечить, чуть с кулаками не набросилась.
— Когда это было? — заинтересовался Эд.
— Перед Новым годом.
— Отлично! Постараюсь её найти, адрес у меня есть.
Эдуард бодро поднялся из кресла и погрозил пальцем вскочившему следом Войничу:
— Даже не думай! Эту женщину ночью, возможно, убьют. Никому из вас даже рядом с её домом появляться нельзя. Сиди здесь. Я сам справлюсь!
— Это будет непросто, она ведь дома практически не живёт, всё по барам да притонам слоняется, — вздохнула бабушка.
Детектив повторил, что справится, загадочно сославшись на какие-то свои методы, и ушёл.
Вернулся он поздним вечером, мрачный и расстроенный. Выяснилось, что несколько дней назад Кукушка попала в терапевтическое отделение местной поликлиники с острым панкреатитом. А сегодня, по словам соседки по палате, перед ужином вышла во двор якобы подышать свежим воздухом и не вернулась.
— В отделении решили, что она просто сбежала (такое раньше случалось). Не стали бить тревогу, — нахмурившись, подытожил Эд.
— Может, так и было? — робко предположила бабушка.
Детектив решительно отмёл эту версию:
— Не может. Та же соседка буквально час назад нашла на её постели чёрную розу!
Глава 25
Ожидание выматывало физически, высасывало последние крупицы надежды, но ничего другого не оставалось. Эд отправился курировать парк, категорически запретив нам и особенно Войничу выходить из дома. Тот, как ни странно, согласился без споров и возражений. Правда, после ему пришлось выдержать серьёзную перепалку с бабушкой. Она не позволяла спортсмену оставаться у нас на ночь, Алан стоял на своём.
— У нас даже лишнего места нет! Где ты спать будешь? В прихожей, на коврике? — сердилась родственница.
— Я не собираюсь спать, посижу в кресле, — спокойно возразил Алан. — Не спорьте, Василиса Аркадьевна, так будет лучше — нам предстоит беспокойная ночь. Я всё равно никуда не уйду, даже если коврик — единственная альтернатива!
— Почему? Боишься спать в одиночестве? — съязвила недовольная, но уже почти сдавшаяся бабушка.
— Боюсь, что один псих ворвётся сюда среди ночи, а меня не будет, и его никто не остановит, — тихо ответил он, глядя на меня.
В глазах — тревога, беспокойство и что-то неуловимое, ускользающее, заставляющее сердце непривычно частить.
Я отвела взгляд первой. Подошла к бабушке, и, взяв под руку, попыталась разрядить обстановку:
— Так будет лучше, к тому же нам всем нужно позаботиться об алиби. Мы с тобой ляжем в спальне, Алан — на диване. Места достаточно.
— А пока будем дружно играть в карты втроём, да? — недовольно проворчала родственница, но возражать перестала.
В карты играть мы, разумеется, не стали. Включили телевизор в гостиной. Впрочем, сосредоточиться на просмотре телепередач никому не удалось. Все разговоры неизменно сводились к недавним событиям.
Поскольку Кукушке помочь не могли, строили предположения относительно личности убийцы. Заново перебирали родственников жертв и моих, недовольных результатами лечения пациентов. Как и прежде, все рассуждения заходили в тупик.
— Помнишь, ты говорила, для Игрока эти убийства — что-то очень личное. Может, у него действительно претензии именно к тебе, а не к твоему отцу? — нерешительно предположил Алан.
— Какие претензии? Как к целителю? Мы это уже обсудили.
Войнич покосился на сидящую неподалёку бабушку и смущённо возразил:
— Нет. Я имел в виду…эм… личную жизнь. Вдруг какой-то мужчина на тебя обиделся, ну, в прошлом и решил отомстить?