— И опять же, даже если он найдет корабль, Карпов может отказаться использовать стержни. Он даже может приказать сбить Ми-26, если захочет[65].
- Золкин был прав, — подавленно сказал Федоров. — И я сглупил, полагая, что смогу доверять Карпову без адмирала Вольского, способного держать его под контролем.
— Технически, Карпов сейчас является действующим командующим флотом. Вольский осуществляет стратегическое командование, но Карпов получил оперативное командование Краснознаменным Тихоокеанским флотом. Фактически, это делает его вашим командиром.
— Да, и что случилось с этим флотом?
— Полагаю, мы этого никогда не узнаем… Если не вернемся и не прочитаем об этом, как и сказал Карпов.
Глаза Федорова внезапно просветлели.
— Да… Это единственное, что мы можем сделать. Мы выполнили свою задачу, и по какой-то причине оказались здесь. Кто знает, почему? Возможно, просто, чтобы узнать, что задумал Карпов, но сделать с этим мы не можем ничего вообще. Вы правы. Он просто откажется использовать стержни.
Добрынин согласно кивнул.
— Значит, мы возвращаемся домой, — категорично сказал Федоров. — По крайней мере, пытаемся. Если мы вернемся, и от мира что-то останется после Карпова, мы сможем узнать, что он сделал. Это будет известно по истории, времена, места, события.
— И что это нам даст?
— У нас все еще будут стержни управления. Это может показаться странным, и я сам еще не все понял, но я думаю, что Карпов прав в одном. В этот год — 1908 — случится что-то решающее. Мы все провалились через какую-то дыру во времени в этот милый уголок ада. Все падшие ангелы собрались вместе, и все должно решиться здесь. Вопрос как? Что мы можем сделать? Идея с вертолетом бесполезна. И весь мой план с «Анатолием Александровым» был бесполезен. Нам не нужен был Орлов. Я был неправ. Не он был демоном, которого мы выпустили в мир. Это был Карпов!
— И что же нам делать?
— Остановить его прежде, чем он сделает нечто необратимое, вот что.
— Но как, Федоров? Корабли на воздушной подушке и морпехи нам тоже не помогут.
— Не здесь… И не сейчас. Сначала мы должны вернуться домой. Добрынин… Вы говорите, что слышите все, что происходит в реакторе, верно?
— Он издает определенные вибрации. Да, я слышу это, словно музыку, если можно так выразиться.
— Значит, попробуем еще раз. Как сказал однажды в шутку доктор Золкин, вы могли бы сыграть партию на реакторе и отправить нас домой. Есть ли возможность корректировать ход процедуры, чтобы что-либо изменить?
— Возможно, — сказал Добрынин, погружаясь в размышления. — Я мог бы изменить порядок замены стержней. Я подметил определенные моменты… Еще на «Кирове». Возможно, я мог бы попробовать сделать кое-что по-другому.
— Определенные моменты? Вы помните, как это было, когда мы смешались вперед?
— В принципе, да… К примеру, каждый раз это был стержень с четным номером, хотя раньше я не придавал этому значения.
— А при последнем смещении?
Добрынин улыбнулся.
— Это звучит странно, но да! Возможно, именно поэтому оно звучало по-другому. Я ожидал, что тональность будет возрастать, но все пошло не так.
— Что же, это уже кое-что. Давайте используем четный стержень, хотя и не пойму, как это может быть связано.
— Все они расположены в разных частях активной зоны, поэтому нейтронный поток может изменяться. Практически, как разные ноты на инструменте, если можно так выразиться.
— А вы сможете вспомнить мелодию перемещения вперед? Это возможно?
— Разумеется. Я слышу это каждый раз, как это случается. Частота понижается, когда мы смещаемся во времени назад, и растет, когда смещаемся вперед. Я узнаю звучание, как только услышу.
— И, возможно, стоит добавить в оркестр те два других стержня в контейнерах. На этот раз они опечатаны, но кто знает, что это даст. Я знаю, это может быть пальцем в небо, но мы должны попытаться. Мы должны так или иначе вернуться домой прежде, чем Карпов совершит что-то катастрофическое.
— Но что это даст? Разве когда мы вернемся, все не будет так или иначе кончено? Карпов и весь экипаж давно будут мертвы — пройдет сто тринадцать лет!
— Я полагаю, что смысл есть, — задумался Федоров. — Если мы покинем это время прежде, чем он сделает нечто серьезное, у нас еще может быть шанс. Предположим, мы узнаем, что он сделает, а затем вернется — еще прежде, чем он это сделает!
65
Не говоря уже о такой мелочи, что Ми-26 не сможет сесть на вертолетную площадку крейсера проекта 1144 в открытом море чисто по габаритным характеристикам