— Сэр, я в полном вашем распоряжении.
— Обстоятельства могут стать тяжелы для нас обоих.
— Я понимаю, сэр. Можете на меня положиться.
Герцог долго смотрел на него, а затем процитировал, словно характеризуя предстоящее им путешествие:
Томас бросил на него ошеломленный взгляд.
— Это из «Фауста», Иоганна Вольфганга фон Гёте, мистер Томас. Мы намеревается продать душу дьяволу, дорогой мой человек. Что же, продолжим. Он указал на лестницу, освещая ее маленьким светодиодным фонариком.
Они спускались все ниже, в плотный, затхлый холод, который пробирал до костей, просачиваясь через пальто и жилеты. Иэн ощутил краткий приступ головокружения, ощущая некоторое подобие клаустрофобии от замкнутого пространства.
Да что со мной такое, подумал он? Я многие дни копался в узком туннеле, чтобы добыть прах Черчилля, и ни разу не ощущал ничего подобного. Но что-то здесь было, в этом глубоком, темном, тихом, холодном коридоре. Они вышли в длинный каменный зал, и на этот раз герцог обогнал его. Они снова свернули налево, и проход будто бы начал подниматься. Иэн уже утратил чувство направления, но по его прикидкам они все еще должны были находиться под замком. Путь преградила еще одна дверь, и герцог быстро открыл ее своим странным ключом.
— Настоящий лабиринт, ваша светлость. Я понятия не имел, что эти проходы под замком настолько обширны.
— И это правильно, мистер Томас, потому что никто не знает о них — по крайней мере, об одном их свойстве. Вот, последняя дверь. Позвольте мне достать ключ из кармана, и можем начинать…
В тот же самый момент двое других мужчин также спускались по узкой лестнице за тысячи миль и десятки лет от них. Капитан Волков толкнул англичанина на главную лестницу, быстро осмотрелся, а затем направился вместе с ним по темной черной лестнице. Куда пропал хозяин, подумал он? И где мои люди? Вся ситуация представлялась ему запутанной и просто нелепой. Что это были за придурки, наряженные в НКВД-шников? Кто бы это ни были, они заплатили сполна за свою реконструкцию, что бы это ни означало. Теперь он собирался найти свою группу и разобраться в этом бардаке. Значит, будет отчет. Придется вызывать представителей местных властей и судмедэксперта. Тем не менее, он был уверен, что его положение избавит его от проблем. Эти люди напали на офицера военно-морского флота и держали его под прицелом. Они получили то же самое в ответ. Это была самооборона.
Столовая, в которой они оказались, была очевидно той же, что и раньше, это Волков мог понять по расположению окон, но непонятно было то, что стекла были выбиты, а за окнами стояло янтарное зарево. Что такое? И где тела тех идиотов?
Волков напряженно насторожился, и Бирн ощутил, как его рука болезненно сжала его плечо. Они подошли к стойке регистрации, и Волков внимательно ее осмотрел. На столе лежал открытый журнал регистрации, рядом перо, словно ее так оставили минуту назад. Где администраторша, спрятавшаяся было под столом? Очевидно, сбежала, когда стало слишком опасно. Выстрелы сделали свое дело, подумал он — в фойе больше вообще никого не было. Он прищурился к записям в журнале и отметил имена: Ханс Кёппен, Эрнст Маас и Ханс Кнап. И дата была очень странной — 30.06.08. Рядом он увидел фамилию Бирн[62]. Англичанин говорил правду.
— Кёппен, — сказал он вслух. — Тридцатое июня? И год неправильный? 2008 что ли?
— Это один из участников, — сказал Бирн, бросив взгляд в журнал, словно стремясь подкрепить свою историю этому странному и опасному человеку с оружием.
— Участников?
— «Большой автомобильной гонки», сэр. Я должен был написать о ней.
— Да что ты несешь? Ничего подобного здесь нет и не было… — Он ничего не знал об известной исторической гонке по изнурительному маршруту из Нью-Йорка в Париж, не через Атлантику, а через Соединенные Штаты, Тихий океан, сибирскую часть России, а затем через Европу. Последние три машины завязли в сибирской грязи, а немецкая команда занимала второе место, пытаясь догнать американцев на их скоростном автомобиле «Летающий Томас».
Чем больше Волков осматривался, тем более странным ему все представлялось. На стойке регистрации больше не было компьютера, а мебель, кресла и лампы выглядели антиквариатом, хотя и в отличном состоянии. Все было по-другому, а еще этот календарь… Очевидно, просто для интерьера. Они сделали здесь все под старую гостиницу из предыдущих веков.
62
До 1918 года в России действовал юлианский календарь, и это должно было быть 17 июня. Кроме того, на дореволюционную орфографию (Гансъ Кеппенъ, Эрнстъ Маасъ, Гансъ Кнапъ и Бирнъ) тоже внимания не обратил?