— Пожалуй, — согласился Эпикур.
Колот притоптал траву, росшую у стены, и они сели. Разложили на холстине еду: моченые оливки, лепешки, пирожки с сыром, испеченные Никеем. Эпикур съел несколько оливок, запил двумя-тремя глотками воды, вытер рукой усы и бороду и прислонился к стене, закрыв глаза.
— Вот и хорошо, — сказал Колот, — подремли.
— Глаза устали смотреть на эту суету, — вздохнул Эпикур. — А ты гляди, Колот, вдруг увидишь Метродора…
— У кого они могли остановиться в Пирее? — спросил Колот о Метродоре и Полиэне.
— У Кери́ба, Колот. У Кериба. Когда Метродор бывает в Пирее, он всегда останавливается у Кериба.
— У того, который спускался в Та́ртар, в царство Аида?
— Да, Колот. Кериб спускался в царство Аида, в пещеры на мысе Тенар[37]. И никого там не встретил.
Колот знал о Керибе из рассказов Метродора. Купец Кериб торговал пшеницей и оливковым маслом. У него было несколько кораблей. Однажды, потерпев кораблекрушение у мыса Тенар, он вместе со своими спутниками выбрался на берег и оказался у пещер, которые вызывали в каждом эллине чувство страха. По рассказу Метродора, Кериб сказал своим спутникам: «Если мы не погибли в морской пучине, значит, не погибнем и в Тартаре»[38]. Запасшись веревками и факелами, Кериб с товарищами спустился в пещеры и несколько дней бродил по ним, выкрикивая имя грозного властелина мертвых. Потом он сказал Метродору: «Кроме тьмы и молчания, там нет ничего» — и уверял всех, что пил воду из Леты[39]. Словами Кериба: «Кроме тьмы и молчания, там нет ничего» — Метродор начал одно из своих сочинений «О дороге к мудрости».
— Кериб живет у Сунийского маяка, — сказал Колоту Эпикур. — Мы легко разыщем его дом. И стал подниматься, опираясь на посох.
Они спускались к морю, к порту, который лежал в глубоком полукольце каменистого берега, освещенного розовым предзакатным солнцем. Розовым светились камни, глубокой синью наливалось море между всплесками чистейшего и ярчайшего золотого огня, загоравшегося на спинах покатых волн. Восточная половина неба отяжелела, припала к воде, а западная задралась, как сорвавшийся под ветром парус. На дальнем рейде маячили суда, за Мунихием грозными рядами стояли триеры былая слава и былая сила свободных Афин.
Чем ближе к морю спускались Эпикур и Колот, тем сильнее пахло соленой водой и рыбными цистернами, а потом к этим запахам стали примешиваться запахи горячего масла, чеснока, скотобоен и рыбожарок, винных складов и кожевен. Все вместе они составляли запах Пирея — самого крупного порта Средиземноморья. Пирей — две широкие ладони Афин: одна — дающая, другая — берущая. На берущей ладони — пшеница, ткани, благовония, золото и серебро, драгоценные камни и пергамент, лучшие вина Лесбоса и Хио́са, египетские краски и италийский мрамор, строевой лес из Македонии, железо с Кипра и Эвбе́и, медь из Халкиды, лен из Колхиды, Карфагена и Финикии — все, что можно взять и купить в огромном мире, еще недавно подвластном Александру; на дающей ладони — оливковое масло, оружие, суда, предметы роскоши, произведения искусства, воск Гиметта, мудрость Ликея и Академии, книги стоиков, киников и скептиков и, наверное, книги эпикурейцев… Пирей — средоточие торгашества и разврата. Тесно друг к другу жмутся в городе заезжие дворы, харчевни, скирафии[40], дома богатых гетер и купцов, менял и работорговцев, лачуги портовых грузчиков, зеленщиков и водоносов. Тайная, скрытая от людских глаз нечистая жизнь здесь не стихает ни днем, ни ночью. Пирей — прибежище для всех пороков. Пирей — морские ворота Афин, за которыми лежит безграничный и манящий простор…
Они подошли к молу, у которого шумела многотысячная толпа, вырвавшаяся из Афин. Толпа требовала возвращения кораблей с рейда, толпа кричала, и над нею, как колосья в ветреный день, колыхались руки. Вдоль мола, не подпуская людей к воде, стояли шеренги македонских солдат с обнаженными мечами. О мол, раскачиваемые волнами, бились перевернутые барки и плоты, на которых афиняне тщетно пытались выйти в рейд. Несколько барок с солдатами сновали вдоль берега, вытаскивая из воды смельчаков, бросавшихся в воду с целью добраться до кораблей вплавь. Из-за мыса вышли две стройных черных триеры и медленно двинулись к выходу из бухты, мерно взмахивая рядами красных весел. Толпа на миг притихла, и стало слышно, как ритмично свистят флейты келевстов[41]. Триеры вышли на перехват лодок, вынырнувших из-за мыса Канфа́р и устремившихся к судам, стоявшим на рейде. Поняв это, толпа закричала с новой силой. Задние стали напирать на передних, и те почти вплотную приблизились к ощетинившимся мечами македонцам.
37
Тена́р — мыс на южной оконечности Пелопоннеса. Там были пещеры, которые, по верованиям древних греков, вели в подземное царство мертвых, во владения Аида.
38
Та́ртар — бездна, которая возникла из первоначального Хаоса. Тартаром называли также подземное царство.
39
Ле́та — река в царстве Аида. Глоток воды из Леты заставляет души мертвых забыть землю и свою прежнюю жизнь.
41
Келе́вст управлял на триере гребцами с помощью флейты, задавая им такт для взмахов веслами.