Выбираясь из самим собой же созданного кокона, я вдруг ощутил, что кому-то нужен. Это знание пришло само собой, я даже не пытался выяснить причины такого яркого чувства. Вид бесстрашной девчонки с потрясающими глазами, сидящей рядом, внушил мне такое уважение ко всему роду женскому, что я тут же простил им всё, что было, и даже то, что будет.
— А Вы безумно красивы. Я таких красивых никогда не встречал, даже в кино не видел, — одними губами произнёс я.
— Что? — не поняла она, прислушиваясь к чему-то, возможно, к своим внутренним ощущениям.
— Я говорю, что Вы очень красивая. Боюсь, что к концу полёта буду просить у Вас руку и сердце.
— Не смешно, — отрезала она.
— А я и не смеюсь, — возразил я, разглядывая её вьющиеся, рассыпавшиеся по плечам, волосы. — Боюсь, что я уже влюбился, и Вам теперь придётся отбиваться от очередного назойливого поклонника. И зачем аэрофлот берёт на работу таких красивых?!
— Чтобы привлекать таких легкомысленных пассажиров. Знаете, как бабочки летят на свет, так и пассажиры начинают брать билет совсем не туда, куда хотели лететь изначально.
— Нехорошо. Пусть я и легкомысленный, но всё ж… А как же насчёт человечности? Я же теперь жить без Вас не смогу. Вот возьму сейчас и выброшусь из самолёта, если Вы не согласитесь стать моей судьбой.
— Прекратите паясничать.
— Но я и не думал паясничать, — возмутился я. — Вы обижаете меня своим неверием. Если Вам необходимы доказательства, так я сейчас их Вам предоставлю, — с жаром произнёс я, хватаясь за пряжку ремня и одним движением расстегнув оную. — Боюсь только, что мы с Вами после этого уже никогда не встретимся. Во всяком случае, на этом свете.
— Помолчите, пожалуйста, — взмолилась она.
— Что случилось? — еле слышно спросил я, круто меняя тему разговора.
— Ничего. Всё в порядке.
— Не лгите мне, — возразил я. — Я же вижу, что мы летим без двигателей.
Машину продолжало безжалостно швырять в разные стороны. В полной тишине отчётливо было слышно, как скрипит каждая заклёпка этого, наверняка, не нового транспортного средства. Народ безмолвствовал. Волна смертельного страха, сковывающим панцирем, навалилась на обречённых.
— Ч-шш! — вздрогнула она. — Всё будет хорошо.
Подбородок её предательски дрогнул. Бледность внезапно выступила, заменив румянец юной красавицы и внешнее спокойствие.
— Вы так думаете? — спросил я, улыбаясь, очень довольный чем-то, и беря её руку в свои ладони. — Вы, наверно, не знаете, какая Вы красивая. Особенно сейчас, — искренне восхитился я.
Она чуть качнула головой, а может, это просто в очередной раз встряхнуло самолёт, не знаю, но, тем не менее, я продолжил:
— Вы напрасно мне говорите неправду. Нельзя лгать перед уходом в мир иной.
Она резко обернулась ко мне. В глазах стояли слёзы. Наши взгляды встретились. Бальзам всевышнего излился на меня. Я встрепенулся, пытаясь из последних сил высвободиться из плена Афродиты. Но было поздно. Очень поздно…
— Мне всего девятнадцать, — срывающимся шёпотом сообщила она. — Я жить хочу! Честно! Я ещё никого не любила! Я любить хочу! По-настоящему.
Серебряная слезинка побежала по её прекрасной ланите. Очень осторожно я коснулся щёчки и снял предательскую капельку.
— А кто Вам сказал, что мы уже умираем? — спросил я. — Между прочим, я ещё хочу успеть жениться на Вас, а Вы тут о смерти…
Самолёт тряхнуло. Все его крепления затрещали, не выдерживая перегрузок. Девушку бросило на меня. Она судорожно вцепилась в подлокотник справа, чтобы удержаться. Музыкальные пальчики её побелели от напряжения. Так получилось, что я невольно приобнял пленительницу мужских сердец за плечи, помогая сохранить подобие приличия. Она же, как бы ища защиты, непроизвольно прижалась ко мне. Корпус летательного аппарата завибрировал, как чересчур натянутая струна. Нос его клюнул раз, потом второй, и машина, всё сильнее увеличивая крен, пошла на снижение. Вероятно, пилоты пытались планировать, так как этот летающий, дюралевый саркофаг не рухнул камнем на землю сразу. И только тут я наконец-то в полной мере ощутил и осознал серьёзность положения. Дрожащая барышня в моих объятиях, полная тишина на протяжении нескольких минут и явное падение вниз. Это было очень схоже с тем ощущением, когда я прыгал на спор с третьего этажа. Только тогда мне точно было известно, что вот-вот будет земля и всё будет хорошо. И всё же встреча со старым, хорошо зацементированным подвалом была совершенно неожиданной.