— Всего лишь?
— Всего лишь.
Юноша потопал ногой в раздумьях. Он сложил руки за спиной, наклонился, прищурился. Сун Фань показался он смутно знакомым — в первый и последний, пожалуй, раз.
— Знаешь ли ты, чей это сад? — спросил он вдруг.
Сун Фань пожала плечами:
— Нет, господин.
— Хорошо, — кивнул юноша.
— А чей?
— Я тоже не знаю.
Крошка Фань посмотрела на него недоверчиво. Юноша это, должно быть, почувствовал и в одно мгновение переменился: он присел возле Фань и начал собирать груши.
— Я просто захожу сюда через проём в стене, когда получается, — пояснил он с улыбкой.
— Проём в стене, господин?
— Можешь звать меня братцем. Или, знаешь, — озарилось его лицо, — зови даже просто — Линь! Хорошо?
Никогда раньше Сун Фань не называла вельможу по имени, так что она, не раздумывая, согласилась.
«Когда ещё выпадет такая возможность!» — решила Сун Фань про себя.
Братец Линь тем временем поднял её с колен.
— Вот, держи, — передал он ей все груши, отчего-то сияя и радуясь, — можешь и дальше приходить сюда, если хочешь. Я никому не скажу, если и ты никому не скажешь.
— Про вас? — уточнила Сун Фань.
— Конечно. Пускай у нас разные положения, но мне тоже нельзя быть там, где меня не ждут. Хорошо, крошка… Как же тебя зовут?
— Сун Фань, господин… То есть, братец!
— Хорошо, крошка Фань?
— Хорошо, — пообещала Сун Фань, робко улыбаясь, но смелее рассматривая юношу перед собой.
Между тем, было очень неловко оставаться с ним один на один. Как только окончилось это знакомство, она поклонилась и сообщила, что убегает домой.
— Как — уже? — удивился искренне Линь.
— Меня дома… ждут, — опять соврала Сун Фань и всё-таки пообещала: — но я приду сюда завтра… ведь можно?
— Мы об этом договорились.
И стоило Сун Фань отвернуться, зашлёпать босыми ногами по разгорячённым камням, как этот вельможа окликнул её:
— Крошка Фань!
— Да, братец! — отозвалась Сун Фань громко, едва различая за деревьями силуэт.
— Значит, это ты приносила груши к алтарю? — спросил её Линь.
И Сун Фань кротко кивнула, будто бы он мог её разглядеть.
— А вы?.. А ты? — крикнула она, не удержавшись.
Линь показался из-за яркой июльской листвы, вынырнул, будто какой-то зверь:
— А я их все съел.
И улыбнулся так широко, так тепло и приятно, а ещё — со знакомым для Фань лукавством (так улыбались братья), что она поняла: «Мы хорошо поладим!».
И в целом — оказалась права.
День
С тех пор они подружились.
Сун Фань этим очень гордилась, а ещё — ей нравился Линь: он не походил на других знатных особ. Одежды у него, конечно, были из шёлка, но ни разу Линь не взглянул на Сун Фань свысока (даже учитывая разницу в росте). Он был простым и добрым — так решила про себя Фань.
Обычно они встречались в пагоде возле воды — там было всегда прохладно — и потом Линь рассказывал что-нибудь интересное. Это были самые разные истории — и про дворец, и про небесных жителей, и про то, как в детстве Линь убегал (прямо как Фань). Он говорил об этом, смеясь:
— Няньки носились за мной, а я прятался у матушки в комнате. Она никогда не выдавала меня!
— Как? — удивлялась Фань. — Разве тебя могли забрать у матушки, братец?
— Забирали, когда находили, — пожимал плечами Линь, и Сун Фань казалось, что улыбка его тускнеет. — Но ты только послушай!..
И он продолжал очередную историю, ничего не боясь.
А потом наступил момент, когда они научились молчать. Они просто сидели рядом, иногда — перед Буддой, иногда — у воды, думали о своём, смотрели на небо, на кроны деревьев, братец Линь вырезал фигурку иль дудочку, Сун Фань ела груши или спала, и им было уютно и хорошо. Крошка Фань сквозь ресницы могла наблюдать, как хмурится Линь, когда что-то не получается, как в чёрных его глазах отражаются блики света — ей нравились подобные вещи. Если бы её братья были такими добрыми, как и Линь!
«Может быть, они злые, потому что полуголодные?» — подумала как-то Фань и ещё раз взглянула на Линя украдкой — он был хорошо одет, сыт, причёсан, и на каждую встречу приносил пирожные из цветов. Даже пах он не так, как все остальные. Удивительно — он походил на сад!
Так однажды она и сказала, когда Линь говорил о поэзии — Линь вообще знал много того, о чём не подозревала малышка Фань.