— Бармен, ледяной коктейль для дамы! — позвал мужчина-пёс, и она слушала его голос с тем же спокойным чувством обретённой свободы, с каким после уроков оставалась в художественном кружке.
Они решили продолжить вечер в каком-нибудь другом месте и, так как в ближайшей округе баров было мало, взяли такси.
«Вот как начинаются личные отношения», — крутилось в затуманенном алкоголем сознании Юкино, пока она рассматривала проплывающие за окном огни улицы Аояма-дори. Не со знакомства в школе или на рабочем месте, не с чьих-то рекомендаций, а с того, что взрослые, независимые люди, действуя самостоятельно, случайно кого-то встречают. И тогда границы их миров естественным образом раздвигаются. Юкино показалось, что ей наконец-то приоткрылась доселе неизвестная правда жизни. И даже — что она наконец-то смогла стать взрослой.
Они проехали мимо станции Сибуя, двери которой уже были заперты, недалеко от неё вышли из такси и какое-то время бок о бок шли пешком. Влажный летний воздух приятно обдувал горящую от алкоголя кожу. Тыльная сторона её правой ладони несколько раз задела руку мужчины-пса. Ей почудилось, что такое с ней уже было, что когда-то давно она уже гуляла с кем-то по ночной Сибуе.
Внезапно он взял её за руку. Юкино этого ожидала и не особо растерялась, но, когда они остановились, она не без удивления поняла, что находится в квартале Догэндзака, в той части, где много лав-отелей. Ей мельком вспомнилось то здоровое ощущение уюта, какое испытываешь, когда с кем-нибудь спишь.
— Давай немного отдохнём, — сказал мужчина-пёс, в точности повторив фразу, которую в такие моменты произносят в манге и телесериалах.
Юкино это рассмешило, и она захихикала. Приняв улыбку за согласие, мужчина приобнял её за плечи и мягко подтолкнул ко входу в гостиницу. Она не стала сопротивляться, сделала несколько шагов вперёд. Перед ними распахнулась автоматическая дверь с матовыми стёклами, в лицо повеяло холодным воздухом из кондиционера, и Юкино машинально опустила голову. Тут она впервые обратила внимание на обувь своего спутника. Это были остроносые туфли из блестящей, скользкой кожи какой-то рептилии — может, крокодила, а может, змеи. И Юкино внезапно, как будто в голове что-то щёлкнуло, вспомнила туфли того мальчика. Яркая, чёткая картинка возникла перед глазами, разгоняя похмельный туман: его потрёпанные мокасины, в которых он всегда приходил в парк. Не в школьных лоферах, не в кроссовках и не в модельных туфлях. Только сейчас она догадалась, что он сделал их сам.
— Что с тобой? — с недоумением спросил мужчина-пёс у неожиданно остановившейся Юкино. И правда, что? Что с ней происходит?
— Слушай... Прости. Я...
Мужчина пристально смотрел на неё и молчал. В пустом вестибюле повисла мёртвая тишина. Юкино почувствовала недовольство мужчины и одновременно с этим услышала его громкий, раздосадованный вздох.
— Мне правда очень, очень-очень жаль. Прости! — сказала Юкино и выбежала на улицу. Спустилась вниз по холму, села в свободное такси, назвала адрес: «Сэндагая». Едва машина тронулась, Юкино осознала, что просто чудовищно пьяна. Перед глазами всё кружилось, от каждого ускорения или торможения накатывала тошнота. Когда они подъехали к парку Мэйдзи, она не выдержала.
— Извините! Пожалуйста, остановите, откройте дверь! — с этими словами она пулей вылетела из такси, уткнулась лицом в живую изгородь, и её обильно вырвало.
Колени и руки запачкались грязью, всё тело дёргалось, будто сломанное. За спиной мигали оранжевые лампочки аварийной сигнализации, и эти всполохи раз за разом усиливали ощущение, будто Юкино пытают.
«У тебя всё плохо. У тебя всё плохо. У тебя всё плохо.
У тебя всё плохо», — сообщали они.
Желудок опустел, но она продолжала, отплёвываясь, давиться слезами и слюной.
Звенит будильник.
Прежде чем открыть глаза, Юкино осознаёт, что и сегодня дождя не будет. Спасение просто так не спустится с неба.
Не обращая внимания на жгучую боль, от которой раскалывается голова, она идёт в ванную комнату и умывается. Ей хочется аккуратно скрыть все следы произошедшего, и она протирает лицо лосьоном и втирает увлажняющее молочко.
Юкино садится на кушетку, похожую на лодку, и берёт в руки пудреницу. Та выскальзывает из ослабевших пальцев. С тихим стуком падает на пол, один раз подпрыгивает. Юкино машинально нагибается, подбирает её и открывает. Пудра рассыпается мелкой крошкой. Юкино внимательно на неё смотрит. И лишь немного погодя соображает: «Ой, рассыпалась». Кажется, мозг сегодня дольше обычного распознаёт то, что увидели глаза. Безо всякого предупреждения начинает щипать в носу, а глаза наполняются влагой. Удивившись, Юкино прижимает пальцы к векам, словно загоняя слёзы обратно.