Врёт. По его поведению я точно это поняла. Наверное, она уже взрослая, работающая женщина и, наверное, старше его лет на десять. Бедняга. У тебя с ней вряд ли что-то выйдет. Мне становилось всё веселее и веселее.
— Хм. Может, ты тоже немного выпьешь?
— Нет уж! Я иду спать.
И он от меня сбежал. Но в тот вечер, потягивая водку в одиночестве, я отчётливо осознала, что Такао стал взрослым. С тех пор он больше не заговаривал со мной о туфлях.
— Я вчера уже говорила: секретариат работает до пяти вечера! — долетел до моих ушей пронзительный голос Кобаяси-сан. Студентка, с которой она разговаривала, похоже, попыталась что-то возразить, Кобаяси-сан сердито крикнула: — Нельзя — значит нельзя! — Затем раздался звук задёргиваемой занавески.
Резко щёлкнув выключателем, Кобаяси-сан погасила свет в приёмной и, шурша многослойной синей юбкой, вернулась к своему столу рядом с моим.
— Что случилось? — обратилась я к ней, оторвавшись от составления списка заказов в книжных магазинах.
Она раздражённо нахмурила изящно очерченные брови и сказала:
— Она только сейчас принесла плату за обучение за вторую половину года.
— За вторую половину? Но ведь срок оплаты истёк месяц назад!
— Ей дважды направляли требование заплатить. Более того, несколько раз предупредили, что деньги надо перевести через банк, но она принесла наличные! А касса уже закрыта, — сказала она и с видом человека, которому нанесли смертельное оскорбление, начала собираться домой.
Я не стала напоминать, что до закрытия оставалось ещё тридцать минут, и спросила:
— Можно посмотреть дело той девушки? — А затем, не дожидаясь ответа, заглянула в экран компьютера Кобаяси-сан. — Кто?
Она хмуро ткнула пальцем:
— Вот. Момока Накадзима.
Я пробежалась глазами по рядам цифр и невольно охнула:
— Погодите-ка, у неё сегодня крайний срок!
Поспешно выскочив из кабинета и крича на ходу: «Накадзима-сан!», я догнала уходящую по коридору девушку. Момока Накадзима обернулась. Я почувствовала резкий ванильный запах её духов.
— Что?
— Послушайте, если вы не внесёте плату за обучение сегодня, вас отчислят!
Она лишь недовольно хмыкнула и, казалось, не понимала всей серьёзности ситуации. Я отвела её в кабинет и объяснила, что к чему. Что университет так устроен: если ты не внесёшь плату за обучение, тебя отчислят. Что отчислят — это значит выгонят. Что плановый период оплаты истёк месяц назад, отсрочка действовала только до сегодняшнего дня, и ей следовало отправить определённую сумму через банк сегодня до 15:00. А сейчас уже пять вечера, и даже наличные, которые она принесла, ничего не исправят.
У Момоки Накадзимы было красивое лицо и идеально наложенный естественный макияж.
— Так что же мне делать? — с обидой в голосе спросила она, и я, думая про себя, что если уж тебе хватило времени так накраситься, то могла бы и в банк успеть, сказала:
— В сложившихся обстоятельствах и только один раз мы сделаем исключение и примем наличные.
Она протянула мне конверт, и я, придумывая на ходу оправдание для финансового отдела, пересчитала банкноты. А? Пересчитала второй раз, потом третий:
— Не хватает двадцати тысяч иен.
— Правда? Но у меня сегодня больше нет...
С этими словами Момока Накадзима посмотрела на меня с выражением «девушка в беде», умело подчёркнутым косметикой[82]. Скользнула взглядом по бейджику с именем, висевшему на шнурке у меня на шее:
— Акидзуки-сан, вы не могли бы доплатить за меня? Завтра — нет, на следующей неделе я обязательно верну!
Мне захотелось швырнуть ей конверт, но я сдержалась и после пятиминутной дискуссии, в обмен на адрес её родителей и номер их домашнего телефона, достала из кошелька двадцать тысяч иен.
— Просто не верится! — сказала мне Кобаяси-сан, когда я, проводив Момоку Накадзиму, вернулась к своему столу. — Да пусть бы её отчислили: что посеешь, то и пожнёшь. Она уже не ребёнок. Я считаю, нам незачем было так стараться.
— Кобаяси-сан, вы ведь заметили?
— Что?
— У неё сегодня был крайний срок.
Вместо ответа она раздражённо заявила:
— Нам выпал случай преподать ей урок, показать, какие правила действуют в обществе. В конце концов, это для её же блага.
— Мне так не кажется, — произнесла я, не отводя взгляда от потрясающе красивого маникюра Кобаяси-сан. В моих глазах эта очаровательная девушка, сама недавняя выпускница, выглядела всего лишь как однокурсница Момоки Накадзимы. — Всё-таки университет не государственное учреждение и не банк. Конечно, мы тоже коммерческое предприятие, но прежде всего мы учим и воспитываем. Поэтому мы, служащие университета, должны вслед за преподавателями поддерживать студентов в их развитии, выполнять свои обязанности так, чтобы помочь им обрести самостоятельность, и это послужит нам наградой. Мы должны стоять на их стороне, а не на стороне администрации.
82
Одна из модных тенденций в макияже — придавать лицу озадаченное, несчастное выражение, что должно пробуждать в мужчинах желание пожалеть и защитить.