— Они боятся к нему подходить. Как только начинают приближаться, он открывает клюв и готовится к атаке. Арба назвала попугая Челюсти. Да, послушай, дорогая, пора заканчивать наш разговор, иначе тебе придется заплатить за него много денег.
— Всего пару центов, бабуля.
— Сэкономить цент — значит заработать его, — пошутила Лиота.
— Увидимся в субботу утром. — Энни улыбнулась бабушкиным словам.
— Да, на этот раз не в пятницу. У тебя, наверное, свидание с тем парнем, которого зовут Сэм?
— Не думаю. В пятницу я работаю в ресторане.
— А жаль. Такой замечательный молодой человек. И красавец к тому же.
— Этим он и опасен. — Энни рассмеялась. — Бабушка, я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, родная.
Энни позвонила отцу на работу, чтобы поделиться с ним радостной новостью, но его не оказалось на месте. Пришлось попросить Монику передать сообщение. А та всегда забывала делать это. Энни набрала номер домашнего телефона отца, но тут же положила трубку.
Через мгновение она снова взяла трубку и прижала ее ко лбу. Энни очень волновалась перед предстоящим разговором с матерью и молила Бога, чтобы та не затеяла ссору. Она понимала, что такое желание почти несбыточно, но очень хотела поделиться радостью со всеми родными. К тому же, если мама узнает эту новость от кого-то другого, неприятностей не оберешься.
Глубоко вздохнув, она еще раз набрала номер и стала, считая гудки, ждать. Она ждала и надеялась, что их беседа, наконец-то, будет приятной. Ведь когда-то мама должна согласиться с тем, что ее дочь выросла и должна искать свою дорогу в жизни.
О, мамочка, пожалуйста, пойми же, наконец…
— Квартира Гейнз, слушаю.
— Мама, это Энни. Я звоню, чтобы поделиться с тобой чудесной новостью.
— Я хочу слышать только одну хорошую новость: ты поумнела и возвращаешься домой.
Энни решила не обращать внимания на выпад матери.
— Одна из моих картин будет выставлена в галерее Сан-Франциско. На продажу.
— Как ты этого добилась?
Энни колебалась, не зная, что ответить.
— Понимаешь, мой преподаватель сказал мне, что моя картина произвела на него сильное впечатление, и он хочет показать ее своему другу.
— Очень мило.
Услышав этот сдержанный ответ, Энни сразу пожалела о своем звонке.
— И сколько же лет твоему преподавателю?
— Сорок или сорок пять. Я не задумывалась. И какое это имеет значение?
— А тебе надо бы подумать, Энн-Линн. Интересно, как это первокурсница может добиться показа своей работы в одной из престижных галерей Сан-Франциско? Там выставляются только именитые художники. Уж я-то знаю. Бывала там не раз, чтобы купить картины для дома. Если ты спросишь меня, что этому преподавателю от тебя нужно, я скажу, что именно.
Энни не стала спрашивать, почувствовав, что ее радость куда-то улетучилась.
— Мама, он женат.
— Ты думаешь, это что-то меняет?
— Он счастлив в браке.
— О, даже об этом он рассказал тебе? Какими близкими должны быть ваши отношения, если он посвятил тебя в свою семейную жизнь.
— Зачем ты все искажаешь?
— Нисколько не искажаю. Я сама была молодой. Знаю, как влиятельные зрелые мужчины одурачивают девочек, потерявших из-за них голову. Подумай сама, Энн-Линн.
От грязных намеков матери Энни бросило в жар.
— Ну, что ты молчишь?
— А что ты хочешь от меня услышать, мама?
— Правду. Я сама всегда и обо всем говорила тебе только правду.
— Только ты не видела мою картину и даже…
Мать театрально вздохнула:
— Ах, какие мы несчастные и теперь будем себя жалеть!
Внутри у Энни как будто что-то оборвалось. Она уже ничего не чувствовала, кроме раздражения и сожаления.
— Предоставляю это право тебе, мама.
Энни положила трубку. Через секунду телефон начал звонить. Она не отвечала, и тогда включился автоответчик. Нравоучения продолжались.
— Прекрати дуться и возьми трубку, Энни. Довольно ребячества…
И все в таком духе, пока не закончилось время. Пришлось отключить автоответчик, но телефон по-прежнему разрывался, наконец, звонки прекратились. Измученная, потерявшая всякую надежду наладить добрые отношения с матерью, Энни села и заплакала.
Но мать так просто не сдавалась, и телефон звонил снова и снова. Энни взяла куртку и вышла на улицу.
Нора закурила. Чем дольше ей приходилось ждать ответа на свои звонки, тем злее она становилась.
Как дочь смеет так вести себя? Это все Лиота виновата. Теперь до нее не дозвониться. От нервного напряжения Нора даже не почувствовала, что ногтями больно впивалась в ладонь, когда нетерпеливо сжимала телефонную трубку.