Эйлинора и ее тонкие намеки на несостоятельность своей матери. Эйлинора и ее вечные жалобы. Эйлинора и ее бесконечное нытье.
Меня тошнит от этого, Господи. Ты знаешь, я не хочу стать обузой для своих детей. Порой я просто мечтаю, чтобы Ты забрал меня домой.
Тишина окружала ее. Она ждала, сидя неподвижно в своем кресте, какого-нибудь едва различимого, тихого голоса… малейшего знака…
Прикосновения.
Ничего не произошло. Ни небесного гласа, ни вспышки света в ее сумрачной гостиной. А она все еще дышала. Все еще слышала биение своего сердца. Сердце у нее здоровое, с таким она, возможно, проживет до ста лет. Какая радость. Покорнейше благодарю. Чувство недовольства собой было таким сильным, что у нее на глазах выступили слезы.
Все, что я делала, было лишено смысла. Какую награду получила я за свои труды? Солнце всходит и заходит и снова всходит, так было всегда, и так всегда будет. Не то чтобы я думала, что мир остановится, заметь, Господи. Просто не помешало бы хоть словечко благодарности. Но лето и зима сменяют друг друга. Дни проходят. Отразятся ли мои дела на чьей-либо жизни, изменят ли они что-то, когда меня не станет? Что если мои дети узнают правду, поймут ли они меня?
Все, чем я владею, перейдет им, Господи. И что они будут с этим делать? Продадут дом совершенно незнакомым людям. Продадут гараж и получат несколько монет в обмен на драгоценные вещи, которые я хранила долгие годы. Вся моя одежда вместе с каким-то тряпьем окажется в мешке, мой сад будет выкорчеван, а письма от любимых друзей попадут в мусорное ведро. Чем видеть бессмысленность всего этого, лучше бы я давным-давно умерла.
Всегда так было?
О Боже, в чем же смысл жизни?
Лиота подняла голову и закрыла глаза. Ожидая. Думая.
Возможно, было бы лучше, если бы меня настигла болезнь Альцгеймера. Было бы неплохо вернуться в мое счастливое детство и забыть обо всем, что произошло позже. А что если я на самом деле все забуду? Или всех? Разве все не забыли обо мне? Но что, если…
Ее мысли устремлялись в прошлое: они взбирались на вершины, спускались по склонам, переплывали бурные реки, выходили из воды и возвращались обратно к креслу. Тогда ее сердце начинало тревожно биться, и в нем просыпался страх. Что таит в себе будущее?
Лиота плотно сжала губы.
А знаешь что еще, Господи? Я устала беседовать с Тобой и не получать от Тебя ответов на мои вопросы!
Она включила телевизор. Уж лучше слушать его, чем сидеть в гробовой тишине.
Был ранний вечер — самый разгар мыльных опер. Сплошное веселье. Бесшабашная, беспокойная молодость, распутные докторишки, охотящиеся за медсестрами (и пациентками) по коридорам больницы, дамы, бродящие в ночи как проститутки, психопатические соседи, забегающие в гости с отравленным печеньем. Она все крутила ручку, переключая каналы. Выбор скудный: информационный выпуск, посвященный еще одному новоиспеченному психу, который жаждет развязать войну; рекламные ролики, трубящие о том, что приобретение модного товара улучшает качество жизни или приносит несметные богатства; ток-шоу, обнажающие боль и вырождение, тогда как аудитория улюлюкает и размахивает кулаками… Ей не удавалось быстро переключать каналы. Должно же быть что-то, ну хоть что-нибудь, что несет в себе нечто познавательное и одновременно развлекательное. Повтор передачи о немолодых уже дамах, которые радовались жизни, нежась в лучах флоридского солнца…
Мозг мой превращается в желеобразный тапиоковый пудинг, Господи. Я, наверное, закончу свои дни так же, как бедная миссис Абернати. Помнишь ее, Иисус? Тщедушная старушка, которая в сорок пятом году жила на углу нашей улицы. Я обычно встречала ее, когда возвращалась домой с работы. Спрашивала ее, как она поживает, и она всегда рассказывала мне чудовищные подробности о своем физическом состоянии. Я тоже иду к этому? И первый же человек, который войдет в мою дверь, получит полный отчет о моем недавнем путешествии в туалет.