Я совсем не владею собой. Я вот-вот сорвусь, и у меня будет истерика. Мне хочется стучать руками по этому столу, пока он не развалится.
Бедный дядя Джордж. Что с ним будет, когда он осознает правду? Тогда никакие деньги не смогут заглушить в нем чувства вины. А мама… Сегодня утром позвонил Фред и сказал, что Нора не придет в крематорий помочь дочери, она так разболелась, что не может подняться с постели.
Глаза Энни наполнились слезами. Горло все еше болело. В описании кремации, которое она перечитала, было сказано, что прах бабушки положили в картонную коробку.
О, Господи, как я могла это допустить? Прости меня, бабуля.
Она придвинула коробку к себе. Стало тяжело дышать.
— Мисс Гарднер, вы хотите остаться на пару минут в одиночестве?
Она кивнула.
Служащий, который так любезно разговаривал с ней, когда она позвонила из больницы, положил на стол справочник цен на товары и виды услуг. Каково ему работать в похоронном бюро и видеть смерть и скорбь каждый день?
Нужно заняться делом и выбрать урну. Энни глубоко вздохнула и, взяв себя в руки, постаралась скрыть свои переживания.
О, Господи, неужели они кремировали бабушку в больничном халате? Я даже не вспомнила об этом. Нужно было принести перед кремацией что-нибудь красивое. Костюм. Симпатичное платье. Свадебный наряд. И ее Библию. Бабушке понравилось бы, если бы у нее в руках была Библия.
Энни открыла прейскурант и пролистала его до тех страниц, где были размещены фотографии урн. Вытерев слезы и высморкавшись, она принялась рассматривать их. Все урны разных видов, но очень красивые. Расписные, ярко-синие, черные с разводами под мрамор… Из красного дерева, вишни, клена, ореха и тополя. Самая дорогая из белого мрамора с бронзовыми украшениями напоминала древнеримскую вазу. Энни глядела на эту урну с громким названием «Аристократ», и на ее лице блуждала улыбка.
Ох, бабушка Лиота, как бы тебе это понравилось!
Она не могла сдержать смеха. Но смешок у нее получился коротким: эта урна стоила больше тысячи долларов. Ну что ж, дядю Джорджа вполне устроит.
Похоже, служащий точно знал, когда ему следует возвращаться в крошечную комнату для посетителей. Что-нибудь выбрали? — спросил он.
— Мне понравилась вот эта. — Энни открыла нужную страницу.
— Прекрасный выбор.
Первые несколько дней без Лиоты Энни занималась тем, что перестирывала простыни и одеяла и перестилала постели. Она пропылесосила весь дом, тщательно вымыла пол на кухне и в спальне, перемыла оконные стекла, отполировала мебель, протерла плиту. Каждое утро она чистила клетку Барнаби и постоянно подсыпала ему свежего корма. Некоторое время он не разговаривал, и Энни боялась, как бы птица не заболела и не умерла.
В первый вечер пришла Арба и принесла запеканку из риса, овощей и мяса. Она не стала задерживаться и перед уходом сказала:
— Дай нам знать, когда будешь готова пообщаться.
Запеканка, приготовленная Арбой, до сих пор стояла в холодильнике.
На третий день Энни вышла в сад бабушки Лиоты. Земля еще не оттаяла, воздух был холодным, и деревья стояли по-зимнему голыми. Когда Энни подняла глаза к свинцово-серому небу, у нее в груди так защемило, что она подумала, будто умирает. И она почти желала этого. По крайней мере, тогда она окажется с Господом и бабушкой Лиотой.
Она услышала, как открылась калитка, и увидела входящих в сад Арбу с детьми. Энни попыталась улыбнуться им, но ее губы задрожали. Душевная боль была настолько сильна, что она не смогла поздороваться с ними.
— О, милая… — Темные глаза Арбы наполнились слезами. — Тебе нужно поплакать.
Энни только пожала плечами, потому что не решалась заговорить.
Тут к ней подошла Кения и обвила ручками ее талию.
— Мама говорит, что бабушка Лиота сейчас на небесах.
— Что тебе сейчас хотелось бы сделать больше всего, Энни? — нежно спросила Арба.
— Зареветь белугой.
— Так и поступай, девочка. Разве только древним израильтянам можно было раздирать на себе одежду и причитать?
Энни тихонько заплакала.
— Милая, неужели это все, что ты можешь сделать для своей бабушки?
И боль вырвалась наружу, Энни принялась причитать. Арба и дети стояли рядом и плакали вместе с ней.
— Вот так, — снова и снова повторяла Арба и плакала вместе с ней. — Вот так. Отпусти боль, милая. Пусть она уходит.
И с каждой минутой Энни становилось все легче.