— Это не спортивная машина, мэм, это…
— Мне безразлично, что это такое. Я же сказала, что не сяду в нее. До магазина всего четыре квартала. Мы дойдем пешком.
— Пешком? — Пройти такое расстояние по одному из самых жутких районов, какие он когда-либо видел? На месте ли будет машина к их возвращению?
— Разумеется. Вот уже более пятидесяти дет я хожу за продуктами пешком.
— Четыре квартала туда и четыре обратно, итого восемь кварталов, мэм, — выпалил он, пытаясь образумить старушку.
— Мои поздравления. Считать вы умеете. Похвально, поскольку я читала, что большинство студентов высших учебных заведений нынче не умеют даже читать.
Он рассвирепел. Разве не она звонила и просила о помощи, так как не может сама сходить за продуктами? Он попытался придумать что-нибудь, что угодно, лишь бы отговорить ее от подобной прогулки. Она просто испепеляла его своим взглядом.
— Выглядите вы как довольно сильный молодой мужчина, мистер Солсек. Думаю, восемь кварталов вы одолеете с легкостью.
У Корбана вырвалось бранное словцо, как только он увидел, что женщина пошла вперед, не дожидаясь его. Посмотрел на свою машину, огляделся и пришел в отчаяние.
— Не подождете ли вы минутку, пока я поставлю машину на боковую дорожку? — Он постарался говорить более мягко. — Не хочется кому-либо преграждать путь.
Лиота остановилась. Повернулась и воззрилась на него. Какую ахинею он несет! Она прекрасно знает, что именно его беспокоит, и, говоря начистоту, готова признать правомерность его опасений. Просто ему придется столкнуться с трудностями, и ничего с этим не поделаешь. Может, в следующий раз у него хватит здравого смысла взять у кого-нибудь потрепанный «фольксваген» или приехать на автобусе.
— Пожалуйста, садитесь.
Она смотрела, как он разве что не перепрыгнул через капот своей машины, сел на водительское место, перед этим убрав какую-то прикрепленную к рулю штуковину красного цвета и включил зажигание. Тихо заурчал мотор. Это чудо техники, должно быть, влетело его родителям в копеечку. Он дал задний ход, доехал до середины улицы, развернулся и стал медленно въезжать на дорожку, ведущую к крыльцу ее дома.
Незаметно улыбаясь, Лиота ждала, что будет дальше.
Одну минуту.
Две.
Три.
Она прекрасно знала, что происходит, даже не поворачивая головы, хотя соблазн сделать несколько шагов, встать в конце дорожки и наблюдать истинное шоу был очень велик. Вместо этого она осталась стоять посреди тротуара, довольствуясь своим воображением.
Вдруг до слуха Лиоты долетел довольно громкий возглас. Всего одно слово, полностью выразившее все чувства молодого человека. Корбан подал машину назад, решив припарковаться не на боковой, а на подъездной дорожке, ведущей к парадному крыльцу, чтобы дверца машины открылась прямо перед ступеньками. Она увидела, как автоматически поднялись стекла, и, чтобы не рассмеяться, сжала губы. Нехорошо смеяться над такими гордецами. Он выключил двигатель и вышел из машины. Щелкнула замкнувшаяся дверца, после того как он воспользовался своей волшебной пищалкой. Положив ключи в карман, пошел прямо по заросшей сорняками лужайке. В тот момент, когда Корбан остановился рядом с Лиотой, хладнокровие вернулось к нему.
— Я не мог открыть дверцу, — с натянутой улыбкой объяснил он. — Ваша дорожка слишком узкая.
— Это ваша машина слишком широкая, — с невинной улыбкой парировала Лиота. — Будь дорожка на шесть дюймов поуже, вам самому пришлось бы выбираться через окно.
Корбан почувствовал, что покраснел до корней волос.
— Вы могли бы предупредить меня.
— Я уже давно пришла к выводу, что лучший учитель — это личный опыт. — Она приподняла свой локоть. — Вашу руку, пожалуйста. Как вы уже могли заметить, женщина я пожилая. И мне, моей старческой немощи, нужна опора.
Корбан чуть было не предложил Лиоте купить любую трость, какая ей только понравится. Например, с набалдашником в виде головы дракона! И все же его желание сдать курсовую работу профессору Вебстеру было таким сильным, что он решил попридержать свой язык. Нельзя сходить с дистанции. Он медленно втянул в себя воздух и едва сумел выдавить:
— С удовольствием, мэм.
— О, гнусная ложь, — послышалось ему или только показалось.
Ни один из них не проронил ни слова по дороге к торговому центру, а когда они вошли в магазин, говорила только Лиота Рейнхардт.
— Ни разу в жизни я не испытывал такого стыда! — Корбан небрежно швырнул свою спортивную куртку на стул. — Уже к тому моменту, когда мы обошли только половину продуктового магазина, мне страсть как захотелось купить скотч и залепить рот этой старой клюшке!